Действительно, это было очень кстати. От пережитого меня неудержимо потянуло в сон, и я, едва приняв душ, шлепнулась в приготовленную им постель и тут же уснула.
Проснулась уже поздно вечером и не сразу поняла, где я. Сообразив, горестно вздохнула. Вот и Георгию испортило жизнь мое легкомыслие. Но, может быть, еще не всё потеряно? В принципе, ничего страшного не случилось.
Умывшись, я прошла к нему в большую комнату. Он сидел за столом, просматривая толстенный том и делая выписки. Подойдя поближе, я заглянула к нему через плечо. Книга была на английском языке. Я снова почувствовала глубину пропасти, лежащей между нами.
Он резко повернулся, и на мгновенье его лицо осветилось настоящей радостью. Но это, скорее всего, мне просто померещилось – с чего бы ему радоваться? Ему огорчаться полагается. Встав, он учтиво предложил мне поесть. Но я отказалась, предложив:
– Давай сначала поговорим.
Он молча кивнул головой, указав мне на удобное кресло, стоявшее напротив. Я села и, уперевшись взглядом в пол, спросила:
– Что ты собираешься делать дальше?
Он печально мне улыбнулся:
– Посмотрим. Ты сможешь пожить здесь немного одна?
Я не решилась спросить, сколько продлится это «немного», и бравурно ответила:
– Конечно.
– Это хорошо. Твоя мать всегда такая?
Признаваться было неудобно, но и скрывать не было смысла:
– Всегда.
Посветлев, Георгий признался:
– Теперь понятно, почему я так и не смог с тобой поговорить. Я звонил тебе почти каждый день, иногда даже очень поздно, но ответ был один: тебя нет дома.
Мне стало так легко, что я чуть не запела. Он не забыл про меня! Просто мамуля считала, что мне ни к чему назойливые поклонники.
Вечером он уехал. Меня обуяла тоска, но страха уже не было. Я знала, что Георгий позаботится обо всем. Конечно, он на мне не женится, зачем ему настолько себя связывать, но наверняка будет мне помогать.
Возможно, пару месяцев я поживу в этой квартире, а потом сниму где-нибудь комнатку и буду жить в ней с малышом. Пойду работать, а учиться можно будет и на заочном. В одиночку это нелегко, но справляются же другие, значит, смогу и я.
Я осторожно прошла по квартире. Это были просто барские хоромы – пять огромных комнат, высоченные потолки. Устроившись на кухне, я впервые с аппетитом поела, мысленно благодаря Георгия за заботу – перед отъездом он сбегал в магазин и купил почти всё, что можно было купить по тамошним голодным временам.
Через неделю, придя после занятий в свой временный дом, я увидела Георгия. Он распаковывал связки книг, что-то негромко насвистывая. Сначала я ничего не поняла и осталась ошеломленно стоять посредине комнаты. Поздоровавшись, он спросил меня о самочувствии и попросил помочь разобрать книги. Я принялась ему помогать, то и дело с недоумением на него взглядывая. Стараясь ни на что не рассчитывать, осторожно спросила:
– А зачем ты привез сюда столько вещей?
Ставя собрание сочинений Льва Толстого на самую верхнюю полку, он пояснил:
– Буду жить здесь. С тобой.
У меня дрелью на высоких оборотах что-то зазвенело в ушах, и я едва смогла прошептать:
– Но ты же хотел закончить аспирантуру в МГУ?
Удовлетворенно посмотрев на ровные ряды книг, Георгий спокойно произнес:
– Ну, раз так получилось, то буду работать здесь, а аспирантуру можно закончить и заочно. Я уже устроился в один здешний НИИ. Меня порекомендовал этот самый профессор, квартиру которого я купил.
Я почувствовала себя вовсе плохо и распластано шлепнулась на диван, растирая ноющие виски. Он тут же присел рядом, обеспокоенно глядя на меня.
– Тебе нехорошо?
Мне действительно было нехорошо, но я бодро его уверила:
– Нет, всё прекрасно! Просто я не понимаю, зачем ты это делаешь?
Он поправил:
– Уже сделал. Просто я порядочный человек, только и всего. Раз уж так получилось, – он указал ресницами на мой выпирающий живот, – то нам надо пожениться.
Я почувствовала себя последней негодяйкой, сломавшей жизнь хорошему парню. По лицу побежали жгучие слезы, и я кинулась в ванную, всхлипывая на ходу. Георгий принял мои слезы за слезы облегчения, потому не бросился за мной, чтобы утешить, а спокойно продолжил разбирать привезенные с собой вещи.
Отревевшись, я вышла, пряча виноватые глаза. Мы поужинали, потом я засела готовиться к своей первой в жизни сессии, а он закрылся в комнате, которая, как я поняла, стала его кабинетом. Она и при бывшем хозяине была кабинетом, там по стенам тянулись внушительные застекленные шкафы для книг, теперь наполовину пустые, а в углу стоял очень красивый полированный письменный стол из неизвестной мне породы дерева.
Мне чертовски хотелось узнать, откуда у простого аспиранта деньги на такую роскошную квартиру, но я постеснялась.
К тому же мне нужно было привыкнуть к мысли о скором замужестве. Стоило бы спросить у Георгия, как он представляет себе нашу свадьбу, но я не смогла переломить себя и расспрашивать его о таких вещах. Еще решит, что я его понуждаю.
Меня беспокоила и сама предстоящая процедура. Устраивать помпезную свадьбу – только людей смешить, ведь через месяц меня раздует так, что любой догадается о причинах нашей женитьбы.
В одиннадцать я еще тихонько сидела за столом, не зная, как мне пробраться в спальню. Будет он со мной спать или нет? Это меня безмерно смущало, ведь несмотря на вполне реальную беременность, женщиной я себя не ощущала.
Но вот заскрипела дверь, и в комнату вошел Георгий. Проведя по моим волосам, ласково попенял:
– Всё занимаешься? Всё нужно делать в меру. Тебе необходимо соблюдать режим. Помни, что теперь ты не одна.
Я вскинула голову, робко ему улыбнувшись, и он, как-то утробно застонав, поднял меня и прижал к себе. Подхватив на руки, понес в спальню. Боясь упасть, я уцепилась за его шею. Стремительно стянув с меня платье, уронил меня на кровать и быстро улегся сверху. Даже не поцеловав, ткнулся в меня набрякшим членом. Мне было неприятно, но я терпела. С силой дернувшись несколько раз, он выгнулся и обессиленно упал на меня.
Мне было стыдно, душно и неудобно. Никаких других чувств я не испытывала. Георгий приподнялся, посмотрел на меня и что-то недовольно пробурчал себе под нос. Потом поднялся и пошел в ванную. Я почувствовала себя не то чтобы брошенной, но совершенно ненужной. Почему-то захотелось плакать, но это было уж вовсе лишнее, ведь всё хорошо, разве нет?
Но вот он вернулся и лег рядом. Я хотела встать, чтобы тоже принять душ, но он чуть слышно прошептал «подожди» и, обняв, уткнулся носом в мои волосы. Все мои тайные страхи и обиды тотчас улеглись, и я счастливо вздохнула, хотя меня и мучило мое несоответствие такому потрясающему мужчине.
