— Постой, постой. — Катя села на пол рядом с племянницей и взяла ее за руку. — Это почему же?
— Неужели ты не понимаешь? — с болью проговорила девочка. — Из-за Витальки! Все знают, какому меня брат! Девочки не хотят приходить ко мне, потому что он пугает их! А Лене Ерычевой ее мама запретила ко мне ходить совсем! А сегодня за мной никто не зашел. Никто! Все пошли на ассамблею компаниями, только я никому не нужна!
Анютка старалась кричать шепотом, от этого усилия лицо ее покраснело и выглядело до невозможного жалким.
— Глупости, — строго сказала Катя, надеясь своим тоном привести племянницу в чувство. — Глупости! Ты могла пойти на ассамблею одна и не ставить себя в зависимость от чужих предрассудков.
— Да! Одна! Вечно одна! И снова танцевала бы с «привидением»!
Анютка разрыдалась, уткнувшись в гипюровый подол. Катя гладила ее по завитым волосам и не знала, чем утешить.
«Еще одна несчастная, — подумала она. — Как бабка, как тетка, как мать».
Дашино свадебное платье, перешитое на дочь, проводило между Дашей и Аней незримую параллель, узрев которую Катя всерьез испугалась. Когда Даша — тоненькая, юная, с глазами феи — выходила замуж за лопоухого прыщавого Кириллова, все были в шоке. Ну как же: она такая красавица, умница, в медицинском училась. Она что, не могла себе получше найти? Когда же лопоухий Кириллов бросил ее с двумя детьми и ушел к промытой всеми ветрами «тете Люсе», никто в шоке не был.
Обычная история. Поведение Кириллова было понятно — легкое ли дело растить такого ребенка, как Виталька? Проще сотворить нового. Что Кириллов и подтвердил наглядно. Теперь он появлялся на людях с крошечным сыном на руках, старательно избегая встреч с бывшими детьми. И с Дашей.
А Даша вынуждена была биться одна: учить и лечить Витальку, решать бесконечные Анькины проблемы, добывать деньги. А ведь Даша еще молодая, ей небось хочется счастья. Вероятность счастья для Даши сужалась до минимума.
Кате от этих мыслей тоже захотелось плакать. Все-таки она очень любит их всех — сестру, племянников, брата. Конечно же, она забрала бы их всех с собой в любую волшебную страну, способную осчастливить. А есть ли такая? И та ли это страна — Америка? И будут ли они все счастливы там? Или же Америка станет для них продолжением вечной череды неудач?
Катя подождала, пока основная порция Анюткиных рыданий стихнет, сняла с шеи золотую цепочку с подвеской в форме сердечка и бодрым голосом произнесла:
— Вот, возьми. Пусть это будет твой талисман. Он обязательно принесет тебе счастье.
Катя не ошиблась: подарок занял внимание девочки настолько, что слезы вскоре высохли. От выражения крайнего несчастья на лице не осталось и следа. Если не считать красного носа. Девочка сняла бальное платье и повесила его в шкаф.
Катя не стала дожидаться сестру. Она передумала. Собралась и ушла. Что-то ей подсказало, что не стоит сейчас вешать на сестру еще и свою проблему. Пусть все пока останется в тайне.
Пашкин вынужден был след в след тащиться на своем «БМВ» за этим полудохлым междугородным автобусом. Конечно, он мог бы прорулить вперед и отлежаться где-нибудь в лесочке, пока автобус доползет до Семеновки. Но! А если Катерина блефует? Если она выйдет раньше? Или — позже? Если она направляется отнюдь не на побывку к теткам и не на могилку к бабуле? Да он просто уверен, что она отправилась на свидание. И не будь он Витькой Пашкиным, если даст водить себя за нос! По большому счету дело даже не в этом! От него ускользал его шанс — состояние в Америке, — и он был твердо намерен поймать этот шанс за хвост. А если шанса не будет у него, его не будет ни у кого. Пашкин улыбнулся своей складной мысли. Его всегда забавляли собственные удачные высказывания. Даже мысленные. Итак, если шанса не будет у него, то его не будет ни у кого. Об этом он позаботится.
Его предположения начинали оправдываться: автобус благополучно миновал Семеновку, а Катя не вышла! Она поехала дальше!
Пашкин почувствовал азарт погони. Ты хитра, Катенька, но мы хитрее. Все мы про тебя, цыпочка, узнаем, как ни маскируйся.
Катя вышла на перекрестке, у самого въезда в город. Пашкин отъехал на обочину и стал наблюдать, как она «голосует». Значит, ей не в город. Куда же? Его новую машину Катя не знала, поэтому Виктор мог не опасаться, что она заметит его. К тому же за тонированными стеклами он был для нее невидим. Наконец Катя договорилась с синим «жигулем», и они покатили в противоположную от города сторону, туда, куда показывал дорожный указатель с надписью «Целебные источники». Пашкин двинулся следом. Вскоре они въехали в лесную зону, и Пашкину пришлось приотстать, чтобы не вызвать подозрений. То и дело попадались указатели с названиями санаториев и туристических баз.
Место, надо сказать, для этого самое подходящее: сосны до небес, дубы, колокольчики сиреневыми мазками вдоль дороги. Выходит, Катька ездила подлечиться и завела себе хахаля на отдыхе? Какого-нибудь мед-брата. Возможно, возможно…
. Синий «жигуль» подъехал к воротам какого-то санатория и остановился.
Катя вышла, вытащила свои пакеты, расплатилась.
Все это Пашкин наблюдал из своего укрытия — он поставил «БМВ» под елкой, за кустами дикой малины. Отсюда ему хорошо были видны ворота, торец двухэтажного кирпичного здания, детская площадка во дворе. Катя вошла в калитку и исчезла за деревьями.
Виктор выбрался из машины и приблизился к зданию. Ему бросилась в глаза официальная табличка, где серебрянкой по черному фону было начертано: «Детский реабилитационный центр лечебно-профилакторного типа».
Что еще за новости? Что ей тут делать? Машину отпустила, значит, собирается пробыть здесь долго. Полдня? Или, может, останется ночевать? По крайней мере ему не надо торопиться. Он обошел корпус центра кругом. Территория захватывала небольшую часть леса и спускалась к реке, где тянулся вдоль берега довольно широкий песчаный пляж. Все чисто, вылизано, ухожено. Кругом среди травы бежали неширокие асфальтовые дорожки. Пашкин вскоре понял их предназначение. Он увидел, как по одной из таких дорожек катится инвалидная коляска, в которой сидит человечек лет восьми. Позади семенит медсестра. Пашкин вышел к детской площадке с противоположной от ворот стороны и остановился. Он увидел Катю. Она зачем-то переоделась в белый медицинский халат и теперь ничем не отличалась от остального обслуживающего персонала. Еще больше он был поражен, когда понял, что она собирается развешивать на веревке, протянутой позади здания, выстиранные полотенца. Она что, подрабатывает здесь? Это накануне отъезда в Америку? Пашкин напряг воображение. Или она маскируется под обслугу? Тогда возникает вопрос: зачем?
