Сложности - Кристен Эшли

Я остановилась и замерла, когда он поднял руку, чтобы обхватить мой подбородок.

— Твою мать, — прошептал он, его страдальческий взгляд блуждал по моему лицу. — Я действительно все испортил.

По его руке скатилась моя слеза, но он не сделал того, что делал снова и снова, когда у него на руках была плачущая Грета — не смахнул ее большим пальцем или губами.

Он был не в праве. Больше нет. И знал это. Как знала и я.

И хотя я перешла к чему-то прекрасному, это не означало, что в тот момент я не чувствовала, что теряла его вновь.

Он уронил руку, просунул ее в дверь, вышел на мое крыльцо, спустился по ступенькам прямо к своему шиферно-серому «Рендж Роверу», припаркованному на обочине. В его поразительном высоком теле чувствовалась скованность, хотя обычно ощущалась свободная ловкость.

Я стояла в дверном проеме и смотрела, как он огибает капот своего автомобиля, как мигают фары, когда он отпирает его.

Я продолжала стоять на месте, пока Кит усаживался и заводил машину. Улицу осветили фары, а затем он уехал.

Я почувствовала, как одна рука обхватила мою грудь, другая — живот, а жесткое тело прижалось к моей спине.

Слезы продолжали литься, а я не отрывала глаз от пустой, темной, мирной улицы.

— Отойди от двери, — прошептал Хикс мне в волосы.

Я осталась на месте, беззвучно плача.

Он слегка надавил на меня, не слишком сильно, но остановился, когда я отказалась двигаться.

— Малышка, иди в дом, — попросил он.

— Почему она такая? — спросил я сонную улицу.

Хикс устроился позади меня и ответил:

— Я не знаю.

— Ей просто нравится причинять боль?

— Хотел бы я ответить на этот вопрос, но не могу, милая.

— На сегодняшний день она разрушила жизнь одного парня и два брака. Этот молодой человек — ее сын, один из этих браков — брак ее дочери. Как она вообще может спать?

— Не знаю, — прошептал он.

— Я ненавижу ее, — прошептала я в ответ.

Его руки сжали меня.

— Я знаю.

— Я ненавижу ее, Хикс, — сказала я, и мой голос сорвался.

— Я знаю, детка, — сказал он и заставил меня повернуться в его объятиях.

Он не отодвинул нас от двери, а просто прижимал меня к себе, и я рыдала в его небесно-голубую рубашку, стоя у входной двери в дом, который купил для меня человек, которого я только что потеряла навсегда так, как никогда не думала, что потеряю его.

Потребовалось время, но я собралась, выдернула руку из его объятий и засунула ее между нами, чтобы вытереть лицо.

Только после этого я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

— Он пришлет мне эти фотографии на электронную почту, — сказала я ему.

Хикс кивнул.

— Я знаю.

— Как ты думаешь, мы все еще можем занять наш столик?

Он поднес руку к моему лицу и большим пальцем убрал мокрые пятна, сначала с одной стороны, потом с другой, после чего ответил:

— Думаю, будет правильней, если я принесу тебе джин с тоником, и мы закажем пиццу.

Я покачала головой.

— Я подправлю макияж, и мы можем отправляться.

— Грета…

Мои слова прозвучали достаточно резко:

— Она меня не победит.

Большой палец Хикса остановился на моей щеке, и он пристально посмотрел мне в глаза.

— У меня опухшие глаза, и мне потребуется вино, бокала три, чтобы смыть хоть немного из произошедшего и ощутить вкус стейка, но у меня планы на романтический ужин с моим мужчиной, и мы сохраним эти планы. Мы потратим слишком много на ужин. Я напьюсь. А потом мы вернемся домой и займемся безумным сексом. А она пусть идет куда подальше, живет в своем мерзком мире и делает гадости людям, к которым должна относиться с уважением, любовью и… — у меня пропало желание болтать о женщине, которая не заслуживает ни моего времени, ни моего гнева, и я закончила: — Пошла она. Просто пошла она. Я хочу стейк.

Я не хотела стейк. Даже была уверена, что если съем его, то меня вырвет. Но, черт возьми, я собиралась выдержать этот удар и продолжать жить, а Тауни Дар могла бы пойти и прыгнуть в озеро.

— Если ты хочешь именно этого, я позвоню в ресторан и скажу, что мы немного задержимся. Сегодня вторник перед Днем благодарения, а из этого ресторана не выйдешь, не заплатив как минимум пятьдесят баксов за тарелку. Они никому не отдадут наш столик.

— Хорошо, — отрезала я.

Он улыбнулся небольшой, осторожной ухмылкой, наклонился и прикоснулся своими губами к моим.

Отстранившись, он пробормотал:

— Иди, поправляй макияж, чтобы мы могли отправляться. А я пока позвоню.

Я кивнула, встала на носочки, прикоснулась губами к его губам и, когда я отпрянула, он отпустил меня.

Я обогнула его и направилась к лестнице, но остановилась на первой же ступеньке, когда Хикс окликнул меня по имени.

— Да? — спросила я, оглядываясь на него.

— Мне очень нравится это платье, детка.

Это вызвало у меня небольшую, небрежную ухмылку, после чего я, не торопясь и, возможно, покачивая бедрами больше обычного, поднялась по лестнице, чтобы привести в порядок лицо и отправиться на романтическое свидание с моим мужчиной, шерифом округа, отцом троих детей, прекрасным любовником, и в общем, отличным парнем, Хиксоном Дрейком.

В одном Кит был прав, и как бы душераздирающе и ужасно ни звучали его слова, от этого они не становились менее правдивыми.

Я выбрала Хиксона Дрейка, и это было хорошо.

И я могла с этим жить.

Легко.

Хиксон

Она не сводила с него взгляда, с того самого момента, как Элвин коснулся пальцами клавиш, ни на секунду не отрываясь от него, будто весь зал исчез, остальные растаяли, а ее губы запели песню Пинк «Блестки в воздухе».

Он ошибся. Леденец — это не то. Он должен был называть ее сахарком.

Он считал, что лучше той первой ночи быть не может.

Но с каждой последующей становилось все лучше и лучше.

И в этот момент, сидя за столиком с пустым стулом напротив него, с бокалом газированной водой, ожидающим ее возвращения, Хикс понял, что поездка, которая вела к влюбленности, закончилась. И в то же время конца ей не будет никогда.

Вот что такое любовь, понял он.

Бесконечная ночь красоты, в которую не входит планирование пенсии в фургоне.

Ты просто сидишь и смотришь, что будет дальше в твоем бесконечном путешествии