О, нет.
Мой желудок свернулся в узел, когда я заметила мужчину у двери.
– Здравствуйте, мистер Гонсалес. – Я натянула на лицо фальшивую улыбку. – Проходите.
Я ждала, когда она скажет мне, что я уволена, но, к моему величайшему удивлению, он просто обнял меня.
– Пожалуйста, не умирай.
Оказывается, я ошибалась. Это были самые странные объятия в моей жизни.
Мужчина практически всхлипнул у меня в объятиях.
– Стоун – ужасный официант. Путает заказы. Сквернословит при посетителях. Все жалуются.
Я не могла сдержать смех.
– Уверена, он исправится… когда-нибудь.
Мистер Гонсалес отстранился, в глазах виднелась мольба.
– Когда ты сможешь вернуться?
Ой, божечки.
– Ну, меня выпишут завтра… но мне нужно будет уехать в специализированную клинику на три недели.
– Ох. – В его глазах появилась паника. – Но потом ты вернешься?
Господи, какой неожиданный поворот.
– Конечно.
Он приподнял какой-то пакет.
– Хорошо. Я принес тебе курицу.
Я с удовольствием забрала у него пакет. Пахло потрясающе.
– Спасибо, мистер Джи.
– Увидимся через три недели, – сказал он, направившись в сторону двери. – Не опаздывай.
Кое-что никогда не меняется.
Вздохнув, я открыла пакет и глубоко вдохнула этот запах. Рай.
– Господи Боже, Сойер Грейс. У тебя две недели назад был сердечный приступ, а ты тут ешь жареную курицу?
Начинается.
Я хотела, чтобы этот разговор случился. Просто откладывала его, поскольку знала, что ей будет больно. Но не меньше, чем мне.
Она моя мать. Женщина, которая родила меня. Она водила меня к врачам, праздновала все мои дни рождения, заботилась обо мне, когда я болела, приходила на все мои награждения в школе, и еще куча других вещей, которые она делала все эти годы.
Но при этом она оставила мне шрамы.
Всю свою жизнь я пыталась понять, почему она такая. Почему ее так волнует внешность, что она становится важнее всего остального… но, если честно, я не знала.
Мою бабушку никогда не волновало нечто настолько поверхностное, то же самое и с дедушкой, поэтому я ничего не понимала.
Но потом до меня дошло. Общество испортило и ее.
Всю ее жизнь люди постоянно говорили ей, какая она красивая. Какая у нее потрясающая улыбка. Хорошие зубы и волосы. Идеальное тело. Но никто никогда не говорил ей, что она была чем-то большим, чем все это. Поэтому она и считала, будто ее внешность – это единственное, что делало ее такой, какая она есть.
К сожалению, она передала эту токсичную мысль своим дочерям.
Ей нужна была помощь.
Но пока она ее не получит, мне придется принять самое сложное решение в моей жизни.
Мне придется порвать со своей матерью.
– Я люблю тебя, мам.
И я сказала это серьезно. Несмотря на все плохое, я все равно любила ее. И всегда буду. Но мне придется разорвать эту нить и сделать то, что лучше для меня.
Она моргнула, вид у нее был такой неуверенный, что мне хотелось закричать.
– Если ты пытаешься меня задобрить, чтобы я разрешила тебе съесть эту курицу…
– Мама, мне правда нужно, чтобы ты меня послушала.
На мамином лице отразилось беспокойство.
– Что происходит? Я думала, тебя завтра выписывают…
– Так и есть.
Беспокойство сменилось замешательством.
– Тогда что…
– Всю мою жизнь ты заставляла меня чувствовать себя так, словно я недостаточно хороша.
Разочарование исказило ее лицо.
– Ради всего святого, Сойер Грейс. Прекращай всю эту драму. Я просто пыталась помочь тебе.
– Помочь мне с чем? – честно спросила я, потому что, если во всем происходящем был какой-то урок, то я, очевидно, его не заметила.
– Помочь тебе быть более здоровой. – Она уперла руки в бока. – Доктора могут сколько угодно винить во всем Аддералл, но между нами, я думаю, то, что случилось, было побочным эффектом того, насколько полной ты была. Я говорила, что весь тот лишний вес был вреден для твоего здоровья.
Мое сердце разрывалось. Она никогда этого не поймет.
– Ты вредишь моему здоровью.
У мамы отвисла челюсть.
– Прости?
– Ты меня слышала, мама. Я сказала, что ты вредишь моему здоровью. И поэтому после того, как меня выпишут из клиники, я останусь у Дилан и Джейса. До тех пор, пока не начнут заселять в общежитие в Дьюке. Если коротко, я съезжаю.
Эта новость разбила сердце моего отца, когда я ему сказала, но он поддержал меня в том, что я должна была сделать все, чтобы не оказаться здесь снова.
– Что? Почему? – озадаченно спросила она.
Я повторила то, что уже сказала.
– Потому что ты вредишь моему здоровью. – Я вытерла слезы, что скатывались по моим щекам, тыльной стороной ладони. – И я так устала от того, что никогда не вписываюсь в твои стандарты… Я больше не хочу пытаться. Я больше не хочу общаться с тобой.
Пришло время придумать свои собственные стандарты.
– Что значит, не хочешь общаться? Я твоя мать, Сойер Грейс. Ты не можешь перестать общаться со мной.
– Тогда обратись за помощью. Сходи к психологу, поговори с кем-нибудь, разберись со своим дерьмом. Ведь то, как ты относишься ко мне… то, как ты относишься к себе… это неправильно.
– Сойер Грейс, прекрати так со мной разговаривать. Я не сумасшедшая.
– А я не толстая! – закричала я, и голос сорвался. – Я твоя дочь. Дочь, которую ты должна любить… но ты не можешь, если она не идеальна. – Я заглянула ей в глаза. – Я никогда не буду идеальной, мама. Значит, я не могу быть твоей дочерью, пока ты не начнешь принимать меня и любить такой, какая я есть.
– Я устала, что меня вечно обвиняют в том, что я пытаюсь помочь тебе. Но давай, Сойер Грейс. Продолжай прятать голову в песок и убеждать себя в том, что ты
