Зев удивился, но сказал, что обязательно прочтет пьесу. Это оказалась средней руки поделка. Сюжет – банальный и довольно скучный. По замыслу Джеки, гвоздем спектакля должна была стать сама Азали – она должна была петь, танцевать, очаровывать зрителей. Джеки рассчитывал на участие в постановке лучших композиторов и балетмейстеров. Кто был автором пьесы, так и осталось неизвестно – Джеки Джером купил ее за несколько тысяч долларов в качестве подарка к помолвке. Само собой разумеется, Зев дал согласие.
Джеки переписал текст заново. Азали попросила Дика Неверна быть режиссером. Эта была его первая работа в театре – как, впрочем, и ее. Как бы то ни было, Азали доверяла Дику. Вскоре был найден подходящий театр на Бродвее, и Джеки переселился в Нью-Йорк и вплотную занялся постановкой. Он нашел в одном из театров партнера для Азали – Уилла Хатнера. С одной стороны, он был достаточно талантлив, а с другой, не было опасности, что он затмит «несравненную Эйву Адэр».
Азали напряженно готовилась к премьере, и вот после полутора месяцев репетиций, в холодный мартовский вечер публика повалила на премьеру «Бродвейской девушки». Каждый выход Азали сопровождался громом аплодисментов, а в конце спектакля зал приветствовал ее стоя. Я постоянно вспоминала свой успел в шоу Зигфельда – бедного Флоренца к этому времени давно не было в живых – и понимала, какое наслаждение испытывает Азали. По щекам моим текли слезы радости; я ужасно гордилась моей девочкой.
После спектакля мы пошли в ресторан Сарди. Наутро с волнением принялись читать газеты – слава Богу, все они были единодушны в восторженных оценках Эйвы, Дика, композиторов, хореографов. На сюжет никто вообще не обратил внимания – впрочем, это было вполне объяснимо. В театре каждый раз был аншлаг – «Бродвейская девушка» принесла целое состояние. Шестьдесят процентов дохода пошло Зеву, двадцать – Джеки. Впервые в жизни Джеки разбогател. Он безудержно транжирил деньги, приглашая первых встречных на обеды в лучших ресторанах. Он торжественно вручил Азали большое обручальное кольцо с бриллиантами – вместо тонюсенького серебряного колечка, которое подарил ей полтора месяца назад в Голливуде. Из скромной квартирки на Бродвее он переехал в роскошные апартаменты прямо напротив отеля «Шерри Недерланд».
За все это время между Азали и Джеки не было интимных отношений. Мы думали, что жених просто-напросто настоящий джентльмен пуританских нравов. Азали с нетерпением ожидала октября – свадебный банкет должен был состояться в особняке Зева на Лексингтон-Роуд, были уже разосланы приглашения друзьям и коллегам по шоу-бизнесу. Но администрация театра стала со слезами умолять Азали немного подождать с устройством личной жизни – «Бродвейская девушка» оставалась единственным источником дохода, а найти другую артистку за столь короткий срок оказалось невозможно. Скрепя сердце Азали согласилась перенести свадьбу на апрель следующего года.
Я часто ездила к ней в Нью-Йорк. Самолеты я всегда не любила, так что приходилось добираться поездом. Останавливалась у нее в квартире возле «Шерри Недерланд», но на общение с Азали времени практически не было. Она возвращалась домой под утро – ведь после каждого спектакля обязательно устраивался банкет, – а потом спала до самого вечера. Я оставалась предоставлена сама себе. За здоровье девочки я могла не опасаться– Джеки был к ней очень внимателен, он даже следил за тем, как питается Азали. Мне казалось, что Азали нравится такое обращение: Джеки отчасти заменял ей отца, хотя разница в возрасте у них была совсем незначительная.
Азали стали узнавать на улицах. Теперь она уже не могла позволить себе роскошь гулять пешком, приходилось ездить на лимузине. Отсутствие свободы раздражало ее, и по воскресеньям она старалась вырваться к кому-нибудь из друзей на Лонг-Айленд: Азали отдыхала на природе, плавала, играла в теннис, загорала. Я диву давалась, откуда у девочки столько энергии.
В том году в Нью-Йорке проходила Международная ярмарка. Город был наводнен зарубежными гостями. Почти каждый день Азали принимала за кулисами представителей иностранных делегаций. Эйва Адэр была, по сути дела, одним из главных экспонатов на ярмарке – молодая, обворожительная, веселая – одним словом, настоящая американская звезда. Их дружба с Джеки длилась уже около двух лет, и ни разу за это время у нее не было приступов депрессии. Казалось, она совсем забыла о врачах, санаториях, однообразных процедурах, режиме дня.
Однажды в октябре я зашла за кулисы. Ко мне подошел администратор театра и сказал, что какие-то незнакомые ему высокопоставленные русские добиваются встречи с мисс Адэр. Я побледнела и дрожащим голосом попросила выяснить, кто это такие и какую организацию представляют. Администратор ответил, что это члены какой-то правительственной делегации, прибывшей в Нью-Йорк на конференцию, а возглавляет группу некий Григорий Соловский.
В тот же миг я вспомнила тесный, набитый до отказа вагон, лица попутчиков-крестьян и суровый взгляд красного командира, устремленный на маленькую Ксению. Он спросил, как ее зовут, и девочка ответила «Азали О'Брайен». А потом я вспомнила ту страшную ночь в лесу под Барышней, когда Григорий Соловский увез от нас Алексея… увез навсегда. Двадцать лет я с ужасом ждала этого момента, и вот он наступил: русские вышли на наш след.
За моей спиной раздался голос Азали:
– Конечно, я встречусь с ними. Как интересно, Мисси, наконец-то я поговорю с настоящим русским.
– Может быть, не стоит, – пыталась было возразить я, но в этот миг на пороге артистической появился сам Соловский. Он почти не изменился за эти двадцать лет, только в лице появилось больше уверенности. Конечно, тогда, в семнадцатом году, он был еще молодым человеком, и мне удалось заставить его поверить в мою легенду; теперь передо мной стоял высокопоставленный советский военный в щегольской форме, с ромбами в петлицах, с шевронами на рукавах. С волнением я стала заглядывать ему за плечо, надеясь, что вместе с ним пришел Алексей.
Я стояла в дальнем углу уборной, и пришедшим было трудно разглядеть мое лицо. Впрочем, я их вовсе не интересовала – им нужна была Эйва Адэр. Соловский галантно поцеловал ей руку и произнес:
– Спектакль произвел на нас такое впечатление, что мы сочли своим долгом лично засвидетельствовать вам свое восхищение. Спасибо вам большое, мисс Адэр, – ваш талант просто потряс нас.
Еще минут пять Соловский непринужденно болтал с Азали на светские темы, а потом, глядя ей прямо в глаза, произнес:
– У меня такое ощущение, что мы с вами уже встречались, мисс Адэр. Ваше лицо мне знакомо.
