— Ну и ну, — произнес Митч, уставившись на мясо. — Нам дали только тефтели с макаронами. Везет тебе.
— Конечно везет! — согласился Тодд, поливая мясо кетчупом. Он посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся, но я не ответила на его улыбку. — И кто будет играть со мной в летающие тарелки, когда я поужинаю?
— Я!
— И я!
— И я, папа!
— А ты, Меган? А ты Фоун? Вы разве не хотите поиграть?
Меган и Фоун обменялись взглядами, затем кивнули друг другу. Они окажут ему такую честь.
— Конечно, папа, мы тоже будем играть.
— А как же мы будем играть на улице, мистер Кинг? — с беспокойством в голосе спросила Дженни. — Уже темно.
— Сейчас сделаем так, Дженни, чтобы стало светло, чтобы мы могли поиграть. — Он пошел в кухню, где располагались распределительные электрощиты. И спустя секунду через стеклянные двери мы увидели, как на улице зажегся свет. Он вернулся и сел. — Ну что, Дженни, разве я не волшебник? Разве я не сделал так, чтобы ночью стало светло?
Дженни довольно засмеялась:
— Да, мистер Кинг.
(О да, мистер Волшебник. Изображаешь из себя Бога?) Но все же я не могла не помнить о том, что когда-то тоже считала его волшебником.
— А как ты, Баффи Энн? — спросил меня Тодд, разрезая мясо. — Ты будешь с нами играть в тарелки? Эй, ребята, вы хотите, чтобы мамочка поиграла с нами?
Они все завопили в ответ, соглашаясь с ним, однако я заметила, что здесь они не проявили такого энтузиазма. Очевидно, я вызывала у них меньше энтузиазма, чем хозяин дома.
— Я бы с удовольствием, — ответила я. — Но у меня встреча. Сегодня собирается комиссия по приобретениям в музей. Я собиралась пойти туда перед просмотром, — добавила я, хотя мы с Тоддом оба знали, что еще пару часов тому назад намеревались пообедать с Даннами, а затем пойти на просмотр.
Тодд спокойно посмотрел на меня.
— Может, пропустишь? Я собирался после того, как мы поиграем, почитать что-нибудь перед сном Дженни, Микки и Мэтти, а затем вместе с остальными сесть поиграть в «монополию».
Ох, и хитрый же, заговорил о том, чтобы почитать малышам перед сном, чтобы они не возмущались из-за того, что им не предлагают играть в «монополию». Но здесь он немного ошибся. Старшие ребята с большим удовольствием поиграли бы в видеоигры.
— Нет, — решительно произнесла я. — Не могу пропустить собрание. Но, может, вместо меня с вами поиграет Ли? Вы как, Ли?
Как и можно было ожидать, Ли бросила на меня один из своих сердитых и мрачных взглядов.
Даже садясь в машину, я еще не была уверена, что поеду к Гэвину. Для меня было важно просто уехать из дома, чтобы заставить Тодда поломать голову, куда я на самом деле поехала.
Я свернула на восток, в сторону бульвара Сансет, и ехала безо всякой цели, пока не оказалась в Голливуде. Затем повернула и поехала по Сансету на запад, стараясь принять какое-нибудь решение. Во всяком случае, посетить Гэвина в его квартире было гораздо серьезнее, чем соблазнить в его кабинете. Это уже поступок, и он мог иметь далеко идущие последствия. Я это понимала, и уж если я к нему приеду, то он тоже это поймет, и для нас не будет пути назад.
Неожиданно для себя я оказалась на углу Беверли-Гленн и решилась — свернула налево, пересекла правый ряд, подрезав серебристый «ягуар». Когда молодой человек, сидевший в машине, высунулся из окна и назвал меня шлюхой, я не могла с ним не согласиться. Я мчалась в сторону бульвара Уилшир. Чем скорее это произойдет, тем лучше.
Я оставила машину в подземном гараже и на лифте поднялась в вестибюль.
— К доктору Роту, — сказала я швейцару.
— Как мне доложить о вас, мадам?
(О Господи! Это, действительно, был решающий шаг). Неужели Гэвин не понимал, что я не хотела афишировать свое появление здесь? Почему он не оставил распоряжения, чтобы меня просто сразу же пропустили к нему?
— Мата Хари, — брякнула я.
Человек поднял трубку переговорного устройства.
— Сэр, к вам миссис Мата Хари. — Он слушал, что ему говорят на другом конце провода. — Доктор Рот просит вас подняться. Лифт справа. Квартира 1106.
Я разозлилась, что он не ждет меня у двери лифта. Я огляделась, чтобы найти дверь квартиры 1106. Теперь мне надо искать его квартиру, звонить в дверь, ждать, пока он откроет, как обыкновенный голливудский бабник.
Когда он наконец отворил дверь, меня поразил его вид. Он был в джинсах, босиком, грудь, покрытая курчавой светлой порослью, обнажена. Я не знала, что именно ожидала увидеть, но не столь… неформальный вид. В этом было что-то чересчур… интимное.
— Почему же это вы так плохо подготовились? — спросила я ворчливо. — Мне что, действительно надо было проходить допрос там, внизу?
Он улыбнулся своей обаятельной улыбкой Роберта Редфорда.
— У вас все получилось очень хорошо.
Он был ужасно симпатичный молодой человек, даже красивей Тодда, подумала я с раздражением. И моложе на несколько лет. Я представила, что Клео сказала бы на это: «О, отлично. В этом году модно, чтобы мужчина был моложе тебя», и почувствовала еще большее раздражение… Я оглядела погруженную в полумрак комнату. Она была прекрасно, даже роскошно обставлена, однако, в ней было что-то казенное, и похожее на его кабинет: тоже сочетание коричневого, бежевого, отделка из мореного дерева. Однако здесь было немного по-другому, как-то теплее… Даже чересчур тепло. Я почувствовала, как начинаю потеть. Я чувствовала, что даже между ног кожа стала влажной.
Я подошла к двери и заглянула в спальню. Все было отделано мягкой серой тканью.
— Работа дизайнера? — спросила я чуть охрипшим голосом, стараясь начать непринужденный разговор.
Он виновато махнул рукой:
— Здесь так и было. — Затем: — Ты сегодня очень красивая.
Он раньше никогда не говорил мне, что я красива. Мне стало не по себе.
На мне был сшитый на заказ английский костюм и высокие, до колен, сапоги вишневого цвета. Защитные доспехи? Возможно. Но вот я пришла, пришла в эту квартиру, чувствуя, как кровь прилила к голове. Мне не надо было приходить. Это была чудовищная ошибка. Мной владела страшная напряженность… Комната была слишком темной, слишком душной. И он стоял напротив меня, слишком близко, от него исходило тепло. Клео сказала бы: «Слишком жаркий, слишком притягательный».
Однако он не делал ни малейшей попытки коснуться меня, хотя мне этого хотелось, все мое тело жаждало этого. Мне хотелось, чтобы он подошел ко мне, обнял, стал бы ласкать мою грудь. Мне стало бы легче дышать. Когда он стоял вот так, глядя на меня с благоговением и страстью, но не касаясь меня, вся атмосфера комнаты была красноречивей всяких слов.
