- Расскажи мне, как он... как он провел свои последние часы.
- Эни... - выдохнул Маркус мучительно.
- Пожалуйста. - попросила она, заглядывая ему в глаза, и только сейчас заметила, что он тоже держится из последних сил.
- Он так и не пришел в себя после аварии, он... - Маркус втянул воздух, но сразу же продолжил. – Ты знаешь, я не видел его до... пока... Врачи не пускали. А потом, потом сказали, что он не выживет, если помощь из Лондона не прибудет вовремя...
Он замолчал, потер глаза, у Ани же слезы не прекращали катится по щекам, она лежала на груди у Маркуса и смотрела в одну точку, задыхаясь от боли.
- У меня не было выбора, да и я никогда бы не смог его сделать, Эни. Он потерял слишком много крови... Я ничего не мог сделать... Я чувствовал себя долбанной букашкой, мне никогда не было так страшно... Страшно понимать, что однажды ты не сможешь что-то изменить и неважно, какие у тебя возможности и средства. Можно хоть сколько бить себя в грудь, но все мы всего лишь марионетки кого-то свыше. Я не помню, что было, когда мне сообщили, что его... его больше нет. Помню, сжимал его в объятиях, боясь отпустить, словно если буду так держать, то он очнется и скажет, что все хорошо...
Аня всхлипнула, поднялась и поцеловала Маркуса, но он продолжал говорить:
- Я не верил, что его нет, я и до сих пор не понимаю этого... Ты знаешь, иногда я езжу на игры его команды и все время пытаюсь найти его среди бегающих ребят, но не нахожу... - усмехнулся он горько, а у Ани сердце сжалось от этого откровения. Боже, как она могла думать, что ему все равно. Прижалась к нему и прошептала:
- Прости меня.
Она знала, что он поймет, и он понял.
- Я люблю нашего сына, Эни. Может, я не уделял ему должного внимания, за что постоянно корю себя, может, я был излишни груб и напорист, но, черт, все мои мысли всегда были лишь о вас.
- Я знаю, родной, знаю! - с надрывом прошептала она, задыхаясь от слез.
- Прости, что не уберег, прости, что не смог ничего сделать. Я... молился твоему чертовому Богу, но он... он не помог, я просил, ползал на коленях, я сделал бы все, что угодно, если бы помогло...
- Не надо, прошу! - обняла она его еще крепче, покрывая поцелуями его мокрое лицо. – Иногда я думаю, что это наказание за то, что я убила человека. – призналась она с горечью.
- Эни, ты защищала себя, да и не человек это был... - резко ответил Маркус.
- Все равно, никому не позволено вершить судьбы. – задумчиво ответила Аня.
- Тогда почему наш сын должен расплачиваться?! - горько воскликнул Маркус.
- Потому что... - начала было она, но он тут же перебил ее:
- Да знаю я эти тонкости твоей религии, к чертям ее! Он умер, и последние мои воспоминания о нем - это как я стою и ору на него за гребаный выпендреж! - сокрушался он. Тяжело сглотнув, Аня смахнула слезы, заглянула ему в глаза и прошептала:
- Он знал, что за дело. Марусь, не вини себя. Наказывать детей нормально, никто не знает и не думает, что завтра его не станет. Да и баловать ребенка тоже самое, что оказывать ему же медвежью услугу, причем на всю жизнь. Ты замечательный отец, это я тебе уж точно говорю. Ты никогда не отмахивался от сына, всегда с ним, если время позволяет... Он знал, что ты любишь его. Для него ты был примером для подражания и идеалом...
- Да уж, хорош идеал! - перебил он ее, Аня закатила глаза и строго сказала:
- Помолчи! Однажды я спросила у него про друзей, и знаешь, что он мне ответил?
Маркус покачал головой и замер.
- Он сказал, что ты – его самый лучший друг.
После этих слов глаза Маркуса заблестели, он хмыкнул сквозь слезы и прошептал:
- Спасибо.
Аня прижалась к нему и поцеловала. Так они сидели до рассвета. Откровения сменили воспоминания о сыне. Маркус и Аня смеялись, вспоминая его в детстве, рассказывая забавные случаи. Они со слезами представляли каким бы стал их сын и кем, спорили, а потом вновь замолкали, вспоминая, что он никогда не станет ни тем, ни другим. Кровавые слезы лились в душе, а сердце сжималось от боли и горя. Но они были вместе, крепко держали друг друга за руку и знали, что есть плечо, на которое можно всегда положиться, есть тот, который разделит с тобой эту боль и отчаянье, и станет хотя бы чуть-чуть легче, потому что одиночество и горе - смертельный коктейль, и лишь любимый человек дарит свет, пусть это лишь маленький огонек среди бесконечной тьмы, но он есть, и ты знаешь, что выживешь, тебе перестает быть страшно. Всего лишь малюсенький свет, а сколько в нем силы?!
Утро было безмолвным, но им и не нужны были слова, достаточно было быть рядом и взглядом подбадривать друг друга. С тяжелым сердцем каждый из них одевал черный костюм, после в гостиной принимал соболезнования друзей и знакомых, а потом было самое мучительное. Аня уже в лимузине не сдерживала слез, Маркус крепко сжимал ее руку, бабушка заключила в свои объятия и просто плакала вместе с ней, зная, что нет таких слов, которые утешат мать, потерявшую сына.
На кладбище все было также как и год назад. Лишь памятник и фотография потеряли новизну. Пока читали молитву, Аня не отрываясь смотрела на улыбающееся лицо сына, она не заметила, как все стали расходится. Вскоре они остались с Маркусом и Дианой втроем. Девочка нетерпеливо ерзала на руках у отца. Аня посмотрела на бледное лицо мужа, скрытое очками, и сердце сжалось, заметив влажные дорожки на его щеках. Он медленно подошел к памятнику, поцеловал фотографию сына и прошептал, вызывая у нее очередную, неконтролируемую порцию слез:
- Привет, сынок. Как ты, малыш?
Они молчали, каждый вел в душе диалог с сыном, а потом одновременно переглянулись, и Аня, тяжело вздохнув, подошла к памятнику, прижалась к холодному мрамору губами и так же шепотом простилась:
- До свидания, сынок, мама и папа всегда с тобой, любят тебя!
Поднявшись с коленей, повернулась к мужу и увидела протянутую руку. Вложила в нее свою и улыбнулась печально, Маркус кивнул и притянул ее к себе, обняв за плечи. Аня тяжело вздохнула, поцеловала его и Диану, а потом они двинулись прочь, но не успела она сделать несколько шагов, как реальность начала ускользать от нее. В глазах помутилось, и все стало медленно растворятся, как в тумане, уплывать куда-то далеко, а потом темнота накрыла ее, лишь какая-то непонятная музыка на заднем фоне ласкала слух...
