— Мда, — только и выдала я.
— Ты тоже, между прочим, — вспомнил обо мне Хансоль и осуждающе на меня покосился. — Небось непозволительные мыслишки-то посещают голову?
— Я…
— Меня вот посещали, до вчерашнего дня, — юноша захлопнул книжку и стукнул по ней. — Будь она неладна! Хватит на сегодня, пора идти спать.
— Хансоль, а как ты оказался в монастыре? — поинтересовалась я. Мне то и дело казалось, что есть в нем что-то подловатое, низменное, но после данной картины, всё плохое, что казалось относительно него, улетучилось.
— Я? — молодой человек пожал плечами. — Да меня знакомый коп поймал с поличным, когда я обчистил одного мужика. Он мне сказал, если ещё раз меня увидит, то посадит за решетку. Пожалел. А как мне было прокормиться, если не воровать? Я спросил его, что ж мне делать, чтобы не попадаться ему больше? Он отправил меня сюда. Вернее, посоветовал, я и поехал.
— Но почему ты воровал? — специализация, в которой он сознался, объясняла мне его вечно настороженный взгляд, вечную осанку "на шухере" и жульнические повадки, движения рук. — Почему ты не устроился на нормальную работу?
— А куда возьмут без образования-то? — Хансоль непринужденно хмыкнул. Его уже не расстраивало прошлое, и он говорил о нем без сожалений. — Мне четырнадцать лет было, когда мать вышла замуж второй раз. Отец умер рано, а отчиму я не нравился. Мы с ним всё время тявкались, ну он и сказал ей, либо я, либо этот молокосос. Она меня на улицу и выперла. Мне как-то не хотелось идти к родне какой-нибудь, да и свобода в какой-то мере даже понравилась. Никто не загоняет спать, когда поздно, никто не контролирует. Я познакомился с другими беспризорниками, хулиганами всякими. Школу, естественно, бросил. Ну, а как ещё было находить деньги, если ничего не умеешь и работать не хочешь? Я стал карманником, — Хансоль передернул плечами. — А годы утекли, как сквозь песок вода. Время потеряно, никуда уже не поступишь, не устроишься, даже если передумал и решил начать заново… вернее, можно бы было постараться, но разве хочется? Я и продолжал красть, да воровать. Вот и попался. Я не горжусь, что так жил. Но и не жалею. Весело было, — вспомнив о чем-то, возможно, о передрягах, в которые попадал вместе с дворовыми друзьями, или о каких-нибудь девчонках, которым потом покупал подарки на ворованные деньги, Хансоль приятно улыбнулся. — Но сейчас лучше, — он посмотрел на меня. — Ну, а ты?
— А я… — начал было говорить мой язык, но мозг пошел другим путем. Он сказал мне "братьям врать нехорошо", и это был вкрадчивый и мелодичный голос Лео. — А я девушка, Хансоль. — он непонимающе уставился на моё лицо. Ждал дополнений, объяснений. Я замолкла.
— Шутишь? — стараясь продолжать улыбаться, прищурился он.
— Нет, но… не проси меня только раздеться. Я, правда, девчонка, — прокашлявшись, я поправила воротник рубашки. Надоело уже светить всем перед всеми. — Вспомни, что никогда не видел меня с вами в бане, и поймешь, что всё так, как я говорю, — Хансоль слегка выдвинулся на стуле из-за стола, чтобы оглядеть меня с расстояния. Его глаза прошлись от ступней до макушки.
— Вполне похоже на то, — тихо прошептал он, не переставая меня изучать. — Но это не объясняет твоего нахождения здесь. Скорее, это намекает на то, что тебя тут быть не должно вообще.
— Так вышло… — я хотела опять уйти от ответа, но что-то пробило меня в этот час на правду, искренность ли Хансоля или его душевные метаморфозы, или изменения в наших с Лео отношениях (да каких отношениях? Нет ничего между нами, не мечтай, Хо!). — В общем, скажи мне, ты выходил из монастыря в ночь Распахнутых врат?
— За ворота? — подивился юноша моей выдумке. — Если бы я вышел, то, наверное, не был бы сейчас тут. Разве нет? Я думал, что они распахиваются для тех, кто передумал быть монахом. А я не передумал. Я не хочу в тюрьму, — хохотнул Хансоль, но его кривенькая и ироничная ухмылка сказала, что это уже не единственная причина. Он и без угроз извне не хочет покидать Тигриный лог.
— Так, значит, ты не выходил?
— Да нет же! А в чем дело? — насупился он. Похоже, моя половая принадлежность не произвела на него впечатление. Впечатления от читаемой книги были куда сильнее и он ещё копошился в них, найдя край клубка, ведущего к почтительному и уважительному отношению к женщинам. Мастер Ли, вы такой же гений, как Хан и Хенсок.
— Один из учеников… в ту ночь, когда врата открылись… он выходил отсюда, но вернулся обратно, — я следила за реакцией Хансоля, но она ничего не выдавала. Он не врал, я думаю. — Я не видела его лица, он накинулся на меня в темноте и поцеловал. Мне стало интересно, кто это сделал, и я пришла сюда.
— Если ты не видела его лица, то как поняла, что он монах Лога?
— Он потерял нашивку с рукава, — я ткнула на наши, с тиграми, показывая, о чем идет речь. — И вот, прошло уже почти два месяца, а я так и не выяснила, кто это был.
— Ты пришла сюда разоблачить парня, поцеловавшего тебя? — приподнялись брови Хансоля. — Ну ты ненормальная! Правду говорят, что любопытство и женщины — синонимы. А ты не подумала, что тебе будет некомфортно, трудно?..
— Я думала, но решила, что докопаюсь до истины.
— Истина… — парень почесал затылок. — Я даже предположить не могу, как тебе помочь… В ночь Распахнутых врат я, по-моему, спал крепким сном… хотя погоди-ка! — Хансоль оживился и хлопнул в ладоши. — Я встал тогда в туалет. В ту ночь многие засиделись допоздна, всё говорили о будущем и безвозвратности решения. И я вышел во двор и увидел, как Джей-Хоуп поднимается вверх. Ещё удивился, что он там забыл? — я замерла, переваривая полученную информацию. Джей-Хоуп. Этот самый подозрительный из всех послушник. Этот серый кардинал. И вот новый факт, говорящий о том, что он не так прост. Я давно это поняла. И Джин это понял. Новый привратник знает что-то, чего не знают другие адепты. Он из стаи учителей, и он не отпирался от того, что знает больше прочих. Если он тут год и два месяца, то за это время можно было набраться много чего.
— Спасибо, Хансоль, — поднялась я. Он направил меня туда, куда давно надо было давить. Подозрение, что меня специально сюда заманили, взыграло с невиданной силой. Парень тоже встал. — Ты никому не скажешь о моей тайне? — он уже приготовился обещать что-то, как я поспешила добавить: — Кроме Рэпмона, Шуги, Ви, Чимина, настоятеля, Хана, Лео и Сандо. Они уже в курсе.
— О, да тут, я смотрю, не так много непосвященных, — блеснул зрачками Хансоль. Я очень удачно сообщила свой секрет, именно тогда, когда главный оставшийся похотливый самец святой обители был эмоционально нейтрализован и выбит из седла. — Не скажу, не переживай.
