Да, это он, герой ее ночных кошмаров. Сара откинула волосы со лба.
— Что вы здесь делаете? Посторонним вход воспрещен.
— Видите ли, я вложил в эту постановку немало денег, так что запрет на меня не распространяется.
— Но это не значит, что вам можно входить без стука, — распалялась Сара, забыв о том, что он говорил раньше. — Это моя уборная.
— Знаю, — смягченным тоном произнес герцог Кавальери, явно забавляясь ее злостью. — Иначе зачем бы я пришел? Я собирался пригласить вас на ланч. Все уже давно ушли в кафетерий. Или вы голодаете, искупая какой-то грех?
— Мой грех? Какого черта… Эй вы, послушайте!..
— Плохо, что в американских школах не учат заканчивать фразы. Если уж вы начали говорить, будьте добры высказывать свою мысль до конца. Но ничего, мы еще успеем в кафетерий, надо только поторопиться. Идемте.
Герцог так уверен, что она послушается! Однако…
— Ни в коем случае! — выпалила Сара, надеясь, что это прозвучит достаточно твердо. Неужели до него не доходит?..
Но он уже крепко держал ее за руку, без видимых усилий подталкивая к двери. Рука онемела, зато ноги продолжали двигаться, совсем не повинуясь Саре. Она дивилась своей беспомощности. Какого черта он ее мучает, черный демон сновидений? Почему она не даст ему должного отпора?
— Вы, видимо, из тех женщин, которые любят, чтобы за них решали.
Наверняка утром не успели позавтракать, и если вы еще пропустите ланч, это может иметь катастрофические последствия. — Он с преувеличенной заботливостью оглядел ее всю, словно она была неразумным дитятей, нуждающимся в такого рода напоминаниях.
— Не ваше дело! — задыхалась Сара. Не обращая внимания на ее гнев, он быстро тащил свою спутницу вперед. Ну и наглец! Сара поискала более выразительное слово. Ублюдок!
— Ну вот мы и пришли, — деловито сказал он. Табличка на двери гласила:
«Пол Друри».
Еще одна трапеза в обществе Пола и Моники? Сара энергично замотала головой и что было сил уперлась ногами. Риккардо взял ее за талию и втолкнул в комнату.
— Вы странно ведете себя, Дилайт. Выпили лишнее?
Или на вас подействовали таблетки из тех, какими здесь все повально увлекаются?
Она не удостоила его ответом и, как только он отпустил ее, не слишком грациозно плюхнулась в кресло.
— Пол так любезен, что иногда предоставляет эту комнату в мое распоряжение. Я взял на себя смелость заказать ланч, и, уверяю вас, это получше, чем в кафетерии.
Перед Сарой на столе появился бокал охлажденного белого вина, в котором плавали кусочки льда. Рука, подвинувшая к ней бокал, была очень сильной и загорелой, с короткими черными завитками выше запястья. Он носил золотой перстень с печаткой, украшенной мелкими бриллиантами.
Сара поспешно отвела взгляд и судорожно втянула в себя воздух.
— Если бы вы проводили больше времени на воздухе, синьорина Дилайт, и пораньше ложились спать, вы бы не знали, что такое одышка.
Сара взвилась:
— А вам-то что? Какое вы имеете право лезть ко мне со своими советами?
Тащить меня сюда против моей воли?
— Признайтесь, после того, как мы расстались вчера вечером, вы предчувствовали, что это так не кончится. Бросьте, Дилайт, не будем доводить наши небольшие разногласия до крайности. Я сделал ход, теперь ваша очередь.
— Он начал перебирать длинными смуглыми пальцами кудряшки у нее на затылке, не давая ей отвернуться.
Сара сидела, широко открыв глаза. Взгляд герцога жег ее в точности, как во сне. Никогда, никогда она не сможет объяснить себе, какая сила заставляет ее сидеть и слушать его. Сарой овладела слабость. В резко очерченном лице Риккардо было что-то беспощадное: она и умирала от страха, и любовалась им.
Неужели он жесток? Почему преследует ее? Что ему нужно?
— Дилайт… — Теперь его взгляд был прикован к ее губам. — Вам дали это имя за ваш чувственный рот. Зачем ходить вокруг да около, теряя драгоценное время?
Он наклонился и закрыл ее рот своим. В нем клокотала страсть. Сара что было сил уперлась в его плечи.
— Прекратите сейчас же! Я вовсе не хожу вокруг да около. И я привыкла, что с моими желаниями считаются. — Тут Сара вспомнила, что она — Дилайт, и добавила:
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы убрались к черту!
Он отпустил Сару, но трусливой половиной сознания, еще подвластной ее воле, она не преминула отметить, что Риккардо загородил собой дверь. Как ни странно, ее гневная отповедь нимало на него не подействовала — только позабавила.
— Почему вы все время говорите не то, что думаете?
Она отпрянула, испугавшись, что он опять дотронется до нее, но герцог скрестил сильные руки на груди и отстранено наблюдал за ее движениями.
— Почему вы боитесь ответить мне взаимностью? Я же вижу: вы чувствуете то же, что и я, но, считая себя свободной американской женщиной, вы боретесь с собой, со своими врожденными инстинктами. Я ожидал от вас большей искренности, большей смелости и большего сходства с вашей матерью, синьорина Дилайт! Несмотря на все свои недостатки, ваша мать — настоящая женщина!
Если он рассчитывал ужалить ее, то он ужалил, и достаточно больно, чтобы разбудить дремавший в ней темперамент. Сара вскочила со стула и встала, что называется, руки в боки. Зеркальная стена кабинета Пола Друри отразила немного худощавую, но очень стройную женскую фигурку в линялых джинсах и алой шелковой блузке с короткими рукавами. На бледном лице выделялись пурпурные пятна на скулах; глаза из-за грима казались больше и выразительнее; волосы были сколоты на затылке. Она походила скорее на стройного юношу, чем на зрелую женщину.
— О последствии, вызывая в памяти этот эпизод, Сара без особого успеха гадала, что могло произойти, если бы герцог не перебил ее гневную тираду, изобилующую словами, за которые ей самой было стыдно, но которым Дилайт наверняка поаплодировала бы.
— Ну, а теперь для разнообразия послушай ты меня, самовлюбленный, лживый, презренный…
Он приготовился было слушать со скрещенными на груди руками и терпеливым, слегка утомленным лицом, однако после нескольких выплеснутых на него Сарой «горьких истин» (няня Стэггс несомненно гордилась бы своей воспитанницей) в нем проснулся зверь, готовый прыгнуть и разорвать свою жертву. Сара слишком далеко зашла. Она почти визжала; глаза ее противника превратились в две узенькие щелки; линия рта угрожающе искривилась.
Когда Саре понадобилось перевести дух, он воспользовался паузой, чтобы процедить сквозь зубы:
— Это все, что ты против меня имеешь? — чем привел ее в еще большее негодование.
— Не совсем! — Она залпом осушила бокал и продолжила:
