Режиссер заулыбался и протянул Кате толстую короткопалую руку. Катя неожиданно засмущалась.
— Ты не против, если она побудет сегодня здесь?
— Если я буду мешать, я уйду, — торопливо проговорила Катя.
— Да ничем вы нам не помешаете, — пророкотал Бродновский. — Наоборот, вдохновите нашего мальчика.
Он хитро поглядел на Кирилла. Катя не знала, куда девать глаза. Ее заботливо усадили на низенький табурет и сунули в руки глянцевый журнал. Катя даже не открыла его — то, что происходило вокруг, было в сто раз занимательнее любой журнальной выдумки. Появлялись все новые и новые люди, некоторых из них Катя узнавала, но большинство было ей незнакомо. Рабочие перетаскивали оборудование, актеры гримировались и репетировали, Бродновский задумчиво листал сценарий и отмечал там что-то отточенным карандашом. То там, то здесь мелькала крупная фигура его помощницы.
На Катю никто не обращал внимания, и она была почти счастлива. Она привыкла наблюдать. Эх, еще бы фотоаппарат где-нибудь достать, чтобы счастье было полным… Конечно, она бы не стала продавать эти снимки. Оставила бы их для себя, чтобы потом пролистывать альбом, вспоминая, как однажды она сидела в уголке и подглядывала за тем, как снимается фильм…
Катя вздрогнула. Когда в последний раз она хотела снять что-то для себя?
— Ты еще не заскучала? — раздался голос Кирилла где-то над ее головой.
Катя встала и открыла рот от удивления. За те полчаса, что он отсутствовал, у Кирилла выросли темные волосы и появился натуральный шрам во всю щеку.
— Как я тебе?
— Ни за что бы тебя не узнала. Тебе идет.
— У нашей Жени золотые руки. Мы скоро начинаем. Не скучай, ладно? Я подойду, как только смогу.
— Не обращай на меня внимания, — сказала Катя, но Кирилл уже не слышал ее. Его позвал Бродновский, и он занял свое место рядом с электронной картой.
Зажегся ослепительно яркий свет, и Катя поняла, что сейчас начнется самое главное. Она смутно представляла себе, как проходят съемки, но во всем, связанном с производством фильмов, ей виделось нечто сказочное. Кому не хочется на время стать другим человеком и сделать то, на что никогда бы не решился в реальной жизни… А наутро проснуться знаменитым…
И прятаться от фотографов, с иронией закончила Катя.
Она встала и подошла поближе к режиссеру, чтобы ничего не пропустить. Катя не старалась вникнуть в суть эпизода — по отрывочным фразам героев довольно трудно было понять, в чем дело. Она изучала Кирилла, его манеру игры, мимику, жесты и поражалась его таланту. Не зря на каждую его работу выходили хвалебные рецензии, а за его приватные фотографии были готовы платить бешеные деньги.
На съемочной площадке Катя едва узнавала Кирилла. Если бы он не подошел к ней ранее, в парике и с загримированным лицом, она бы поклялась, что этот свирепый брюнет в ладно сидящем клетчатом костюме совершенно неизвестный ей человек. Казалось, даже голос у него полностью изменился, стал ниже, грубее, с новыми надменными нотками. Перед Катей был человек, рожденный, чтобы командовать, привыкший, чтобы его приказания немедленно выполнялись. Властный, жестокий тиран, который не погнушается ничем для достижения своей цели…
Кате внезапно стало плохо. На негнущихся ногах она вернулась к своему табурету. Совсем недавно она говорила Максу, что Кирилл нормальный. Веселый, умный, находчивый парень, с которым безумно интересно общаться… Но что стоит притвориться ему, человеку, который меняет личины с той же легкостью, что и одежду? Каким он был с Алисой? Безжалостным или добрым, неприступным или соблазнительным? Ему по силам любое лицедейство, и поэтому она никогда не должна доверять впечатлениям. Факты станут ее опорой, голые факты, вроде тех фотографий, на которых он давал Алисе наркотики…
Катя провела на съемочной площадке весь день. Как и обещал, Кирилл подходил к ней каждую свободную минуту и в перерыве повел ее обедать в ближайшее кафе. Катя поймала на себе не один заинтересованный взгляд; казалось, каждый спрашивал себя, что за мрачная неразговорчивая девица находится рядом с самим Романовым.
Кирилл напомнил, что, если ей стало скучно, она может уехать домой, но Катя намеревалась остаться до конца.
— Мне очень интересно. — Она заставила себя улыбнуться. — Просто я немного устала.
А уставать было от чего. К концу дня у нее голова шла кругом от смены декораций, грима, костюмов, от суеты, царившей на съемочной площадке, от громового голоса Машеньки, которая, казалось, физически не способна говорить тихо. Когда Кирилл, переодевшись в свою одежду и смыв с лица остатки грима, подошел к Кате, она чувствовала себя так, как будто сама отработала полный день, а не просидела спокойненько на удобном стуле.
— Понравилось? — улыбнулся он, протягивая Кате руку.
— Не то слово… И так у тебя каждый день?
— По-разному. Иногда, если я не очень занят, я почти бездельничаю. Но сегодня был тяжелый день…
— Выходные у тебя хоть бывают?
Кирилл сделал серьезное лицо.
— Только по очень важным причинам. День рождения, например, недавно отмечал.
Вспоминать о дне рождения Кирилла Кате не хотелось.
— Поздравляю, — сухо сказала она. — Ну что, поехали?
Он печально посмотрел на ее машину и кивнул.
— Спасибо за интересный день, — улыбнулась Катя, садясь в «фольксваген». — Увидимся еще.
Она специально не стала договариваться с Кириллом о следующей встрече. Сегодня она и так уделила ему слишком много времени. У него теперь есть номер ее телефона, и он обязательно позвонит…
Макс ждал ее около подъезда, прислонившись к стене и запрокинув голову. Катя заметила его издалека, когда только поставила машину на стоянку недалеко от дома. Не узнать его было невозможно. Все десять лет беззаботной школьной жизни он поджидал ее так у дома, только обычно с ним была Алиса. Сейчас они остались вдвоем, и впервые Катя почувствовала, как в сердце затеплилась надежда…
— Привет, — сказала она, поравнявшись с Максом. — Что ты тут делаешь? Уже поздно.
Он вскинул голову и усмехнулся.
— Я хотел бы спросить тебя о том же. Не слишком ли поздно ты возвращаешься со свидания? Или, может быть, слишком рано?
— В чем дело, Макс?
Его смуглое лицо в свете фонаря приобрело желтоватый оттенок, и Катя сразу поняла, что он злится на нее. О, она хорошо изучила мимику его лица. Когда у Макса так ходят желваки на скулах, он становится бешеным, как дикий зверь…
— Черт возьми, я не отдам ему и тебя! — Он схватил Катю за плечи и изо всех сил встряхнул. — Ты меня слышишь? Не отдам!
