Пока я предавалась радужным мыслям, предвкушая, как потом буду хвалиться своими успехами Любови Федоровне и мужу, освободился… ну правильно, по закону подлости, парень-фармацевт, а не девушка, в очереди к которой я стояла. Поколебавшись, доверять ли мужчине такую деликатную проблему, как вздутие живота на ломаном испанском, или все же дождаться, когда освободится девушка, я все же решилась и направилась к парню. От того, что я настраивалась на общение с девушкой, а придется разговаривать с мужчиной, зараннее заготовленная фраза вылетела из головы. И я, подойдя к прилавку, громко выдала то, что вспомнилось:
– Буэнос диас! Каброн!
В аптеке, до этого шумевшей, словно улей, внезапно наступила тишина, будто кто-то одним нажатием кнопки выключил звук. Все головы присутствующих повернулись ко мне, а улыбка сползла с лица парня.
– Ке?[5] – нахмурившись, спросил он меня.
– Каброн, – повторила я, решив, что он не понял, что мне требуется, но уже не так уверенно. Судя по реакции аптекаря, который смотрел на меня, грозно сдвинув брови, я запросила что-то недозволенное. Неужели активированный уголь запрещен в Испании? Хуже всего было то, что все присутствующие, включая и девушек-фармацевтов, приостановивших отпуск лекарств, повернулись ко мне и с интересом прислушивались к нашему с парнем «диалогу». Сбежать, пока не поздно? Я в надежде покосилась на дверь. Поздно. Проход мне загораживала длинная очередь из бабушек и дедушек. Да и касса, как на грех, оказалась самой дальней от выхода. Фармацевт тем не менее, совладав с ситуацией, лучезарно заулыбался и поинтересовался, что мне все же требуется.
– Э-э-э, – от такого всеобщего внимания к моей скромной персоне я позабыла все слова, которые учила. И, не придумав ничего лучшего, ткнула пальцем в свой живот, а затем изобразила руками, как он раздувается, сопровождая демонстрацию гудением, которое должно было означать бурление. Парень с интересом смотрел на меня, соображая, что от него требуется. Вся очередь тоже наблюдала за нами, и мне пришлось еще раз показать «раздувание».
– А! Беби! – щелкнул пальцами парень, «догадавшись». И прежде чем я успела ему возразить, радостно поскакал к ящичкам с лекарствами. Очередь возбужденно загалдела, видимо, поздравляя меня с «беременностью». А я, чувствуя себя Бриджит Джонс (вот угораздило же вляпаться, думала, такие ситуации только в кино бывают), в ужасе заорала:
– Нет! Нет! Но! Стоп!
Парень замер и удивленно оглянулся на меня.
– Но беби! – продолжала вопить я, изображая руками, как мой живот уже «сдувается».
– Антибеби, – понимающе закивал фармацевт и, выдвинув один из ящичков, принялся в нем копошиться.
– Но! – крикнула я. Щеки мои горели. Провалиться бы на месте со стыда. Попрощаться и дать деру?
– Плохая еда, плохая еда, – забормотала я все, что удалось вспомнить на испанском применительно к этой ситуации.
– А! Диарея! – радостно оповестил всю аптеку фармацевт, и я в отчаянии прикрыла глаза ладонью. Господь с тобой, еще чего не хватало!
– Но!
Я сделала руками вращательные движения, рыча при этом, как трактор, затем, надув щеки, еще и «побулькала» для верности. Присутствующие были довольны. Наверное, такого театра, к тому же бесплатного, они еще не видели. Наверняка теперь будут пересказывать соседям, что завелась в их пуэбло забавная обезьянка, вы ходите, мол, в аптеку почаще, наверняка она еще и не такое покажет!
– Газ? – неуверенно спросил парень, уже явно не понимая, что этому «привету из России» требуется.
– Да! Да! – завопила я, переходя на родной язык и, спохватившись, на испанский:
– Си! Си!
Фармацевт облегченно перевел дух и снова ринулся к ящичкам, а все заулыбались, поздравляя нас с победой в нелегких международных отношениях. Но не успела я перевести дух, как он повернулся ко мне с большой бело-красной коробкой. О господи, наверное, я так хорошо изображала «закипание плохой еды» в желудке, что меня решили вознаградить лошадиной дозой неизвестных мне пилюль. К счастью, молодой человек, увидев кислое выражение на моем лице, понял меня правильно и поменял большую коробку на маленькую. Я заплатила, лишь бы ретироваться из этой аптеки. Вежливо попрощавшись и не забыв поблагодарить, прижала трофей к груди и наконец-то дала деру. Какая там прогулка по поселку, которую я собиралась совершить, пользуясь тем, что времени до обеда еще достаточно! Домой, домой, запереться в комнате и никому не рассказывать о своем приключении…
– …А я сегодня в аптеку ходила, – гордо известила я приехавшую заниматься со мной Любовь Федоровну. Каюсь, дома мои планы сохранить в тайне несмываемый аптечный позор претерпели значительные изменения. Ведь в итоге же я «завладела призом» – купила какие-то таблетки! Совершила свою первую самостоятельную покупку! Об этом нельзя молчать.
– И? – приподняла брови моя учительница, явно ожидая от своей ученицы языковых подвигов.
– Да такая ерунда получилась, – отмахнулась я. Помедлила, сомневаясь, рассказывать или все же промолчать, и, рассудив, что раз уж произнесла «а», то должна произнести и «б», принялась в красках и лицах пересказывать свое бриджитджонсовское приключение. Любовь Федоровна, слушая меня, ойкала и смеялась, вытирая пальцами выступившие слезы.
– Да, деточка… – вынесла она вердикт по окончании моего рассказа и, не удержавшись, снова по-девчоночьи задорно рассмеялась. Я тоже засмеялась вместе с ней.
– Ну-ка, повтори еще раз, что ты сказала этому молодому человеку?
– Буэнос диас. Каброн.
Любовь Федоровна фыркнула и, уронив голову на сложенные на столе руки, затряслась от смеха. Я непонимающе смотрела на нее, уже догадываясь, что сказала в аптеке что-то не то. Реакция у парня тоже была какая-то странная…
– Так и сказала? – подняв голову, спросила учительница.
– Ну да.
– О-ой… Дашенька, уголь по-испански – это «карбон».
– А я как сказала?
– А ты сказала «каброн». Что означает «козел».
Я молча закрыла лицо руками, чувствуя, что вот прям сейчас, на месте, умру от стыда. Что же это получается? Пришла в аптеку и с разбега: «Добрый день, козел!» Теперь понятна мне реакция бедного парня, да и присутствующих в аптеке – тоже. Как это они еще в полицию меня за оскорбления не сдали?
– Ну-ну, деточка, с кем не бывает, – погладила меня по голове добрая Любовь Федоровна. – Дай-ка посмотрю, что ты там купила.
Я молча протянула ей коробку. Любовь Федоровна вытащила инструкцию и, бегло пробежав ее глазами, вновь залилась звонким смехом. Смеялась она долго, ойкая, охая, то и дело вытирая набегающие на глаза слезы. Я настороженно наблюдала за ней, понимая, что ничего хорошего уже не услышу.
