Потом он даже спросил (как бы нечаянно):
– Ты мне изменяешь?
– Что за бред! – фыркнула тогда Алина. – Не веди себя как глупая ревнивая баба!
На этом разговор закончился.
* * *
В этой жизни Алина готова была провалиться сквозь землю. А Панов наслаждался ее замешательством. Он чувствовал себя всемогущим. Вершителем судеб.
– Ты меня не знаешь, – неуверенно произнесла Алина.
– Это очевидно, – Андрей пожал плечами.
– Почему?
– Да ладно, я просто угадал, – хмыкнул он и ушел.
«Каково это, детка, когда тебя считают дешевкой?» – он еще обращался к ней по пути к друзьям, но уже через секунду напрочь забыл об Алине. Между Настей и Антоном сидела она. Девушка с книгой, которую он так и не прочитал.
– Привет, – в некоторой растерянности произнес он.
Девушка была одета несколько странно. Белое шифоновое платье перехвачено поясом салатового цвета с крупной ажурной пряжкой из желтого металла. Платье же надето поверх фиолетовых шаровар, прикрывающих ярко-оранжевые туфли с круглыми мысами.
– Андрей, – представился он и вопросительно посмотрел на Настю.
– Глаша, – произнесла девушка.
– Какие… оранжевые, – улыбнулся Андрей, еще раз оглядев туфли.
– Оранжевый – цвет тревоги, – сообщила Глаша.
– Зачем же вы их носите? – поинтересовался он.
– Мне нравится тревога, – пояснила Глаша. – Предчувствия… Ну… – она задумалась. – Вы понимаете о чем я?
– Можно на «ты», – с легким разочарованием ответил Андрей, подумав, что столкнулся с очередной «интеллектуалкой».
– Это все равно, что смотреть на грозу, – заявила Глаша. – И страшно, и приятно. Ощущаешь себя маленькой, жалкой фигулиной, которая ничто перед стихией, но в то же время проникаешься чувством единения с ней.
– Ага, – только и смог ответить Андрей, который уже много лет был уверен, что хорошенько заплатив, можно избавиться от такой ерунды, как плохая погода и прочие стихийные неприятности.
Наверное, эта Глаша – одна из тех девушек, что считают своим секретным оружием знания, ум и острословие, и вот таким способом мечтают заполучить образованного молодого бизнесмена, который увидит наконец пропасть, что отделяет его от глуповатых красоток, гадающих на жениха на кредитных картах.
– Просто эти туфли вписываются в наряд, – добавила Глаша. – Дополняют фиолетовый и хорошо оттеняют белый. Но если продолжить линию, которую ты пресек мыслями о том, что я гружу тебя всякой заумной чепухой, то напомню, что какой бы ужасной ни была катастрофа и каким бы искренним сочувствием ни наполнялись сердца людей, они завороженно смотрят на то, как рушатся башни-близнецы. И они будут с дрожью и восторгом вспоминать об этом до конца своих дней.
И как-то так вышло, что они с Глашей приехали к нему домой. Они были во многих местах, но перед тем, как ушли из «Симачев-бара», Андрей пошел в туалет и встретил по дороге Алину.
– Ты меня напугал, – сказала она.
– Как? – удивился тот. – Я просто шел в туалет…
– Не сейчас! – нахмурилась Алина. – Откуда ты обо мне столько знаешь?
– Тебе надо меньше интервью давать, – буркнул он.
Пока Алина соображала, Андрей вырвался вперед, но девушка его догнала.
– Ты псих? – спросила она.
– Несомненно! – согласился он.
– Спешишь? – удивилась она его очередной попытке удрать.
– Вроде того.
– А телефон у тебя есть?
– Зачем?
– Приглашаю на ужин…
О, боже! Да она заискивает!
– Алина, послушай, ты очень красивая… Известная и сексуальная… Но я тебя знаю. Знаю таких девушек, как ты. Я топ-менеджер, ежемесячный доход – семьсот тысяч рублей, плюс премии, плюс какие-то левые доходы. Такими, как я, ты чистишь зубы после еды. Мне это не надо.
– Ну… – Алина смутилась. – Может, тогда просто секс?
Андрей задумался. Наверное, ей очень хочется выяснить, откуда он знает о массажисте, и еще, возможно, она собирается его задобрить – на всякий случай.
– Позвони, решим на месте, – он протянул ей визитку и удрал.
Ее удивление Андрей ощущал спиной.
Ура! Он ее сделал! Ха!
Они сильно напились в тот вечер. Яна с Ниязом потерялись в «Раю», потом Нияз нашелся, но без Яны… а уж как они очутились в «Технике молодежи», Андрей и понятия не имел.
В такси он почувствовл, что опьянение идет волнами – он то совсем ничего не понимает, то вдруг реальность пробивается сквозь толщу текилы, но скоро уже задыхается в волнах, беспомощно машет руками – и тонет…
Глаша буквально втащила его в квартиру, бросила на диван и сказала, что у нее есть волшебное средство, которое немедленно приведет его в порядок. Втайне от нее, Андрей сбегал в ванную, разболтал марганцовку и нагнулся над унитазом. Больше его не тошнило, но вертолеты со страшным шумом все еще летали вокруг, слепя глаза прожекторами.
Глаша притащила бульонную кружку чего-то, что пахло лавандой, и заставила его выпить.
– Это шутка? – спросил он минут через десять.
Глаша покачала головой.
Он был все еще пьян. Но то было приятное опьянение, волнительное, благолепное!
– Ты ведьма? – полюбопытствовал он.
– Если бы ты знал, сколько стоит эта отрава, не задавал бы глупых вопросов, – Глаша вытянулась на диване.
Андрей вспомнил об обязанностях радушного хозяина и соблазнителя. Зажег свечи, поставил музыку.
– Мы не будем снимать кино по твоему сценарию, – сказала Глаша.
– Что? – насторожился Андрей.
– Я говорю, что романтическая мелодрама отменяется, – Глаша повысила голос. – Забудь о сексе.
– Почему? – Андрей так растерялся, что спросил без нажима, совершенно искренне.
– Момент утрачен, – ответила Глаша. – Так что пока будем дружить. У тебя, говорят, есть отличная терраса?
– Кто говорит?
– Ты сам и говорил!
Глаша заставила его найти свитера, носки, пледы, перенесла чай на террасу и устроилась в шезлонге.
– Не жарко, – пожаловался Андрей, который уже не чувствовал так остро удовольствия от чудесного чая.
– Я расскажу сказку, это тебя согреет, – пообещала Глаша.
– Что за сказка?
– Неважно. Просто сказка. Итак, в одном царстве-государстве жил-был бедный крестьянин…
Хозяйство у него было небогатое – то волки овец порвут, то коров свалит мор, то разбойники нападут по дороге с ярмарки и ограбят, то засуха выжжет посевы. Худо-бедно дожил крестьянин до тридцати лет. У него не было ни жены, ни детей, а дом, отцовское наследство, приходил в негодность, так как денег на ремонт не хватало. Крестьянин всю жизнь честно работал, вставал спозаранок, и все никак не мог взять в толк, отчего же у него такая горемычная доля.
И вот, сидел он как-то на пастбище, пас коров – это были особенно трудные времена, даже на пастуха он не мог разориться – и вдруг увидел женщину, которая шла к нему через поле.
