Карен сунула руку в конверт, вытащила из него несколько черно-белых снимков, сбросила их себе на подол и поглядела, не были ли среди них те две, которые она искала. Один снимок нашелся сразу — она в младенческом возрасте и рядом еще двое детишек поменьше. Наверное, Белл взяла фотографии у родной матери Карен. На снимке Карен лежала на спине в детской кроватке, а рядом с ней была надувная резиновая лягушка. Карен вспомнила эту игрушку. Ведь несмотря на то, что фотография была черно-белой, она знала, что сверху лягушка была темно-зеленой, цвета листьев сирени, животик ее был зеленовато-желтым, а язык — ярко-вишневого цвета. Она помнила лягушку.
Найти второй снимок было труднее. На нем она чуть старше и стоит на пороге двери, в костюмчике в белую крапинку. Это тоже была черно-белая фотография. И опять Карен знала, что костюмчик в крапинку был ярко-синего цвета. Сколько ей тогда было лет? На снимке видна часть кирпичной кладки стены — значит, ее рост не превышал высоты шести рядов кирпичей. На простой, покрытой черной краской деревянной двери был виден номер 2881.
Карен схватила обе фотографии, затолкала остальные в конверт и едва успела сунуть альбом на место, как мать с Лизой вышли из чулана. Белл потрясала замшевой сумкой сиреневого цвета так, как если бы это была чаша Грааля.
— Посмотри, что она нашла! — торжественно проговорила Белл.
Карен пощупала фотографии, надежно припрятанные в кармане.
— Посмотри, что она нашла! — повторила Белл, и Карен кивком одобрила материнскую находку.
Автомобиль из Линкольн-Тауна подъехал к ее квартире на Вэст-энд-авеню. В заказе, который она сделала из дома матери, Карен договорилась, чтобы шофер ждал ее на Л. Ай. Р. Р.-станции. Оказавшись там, Карен вскочила в машину, прежде чем водитель смог выйти и, обойдя автомобиль, открыть ей дверцу. Забавно, но Джефри всегда настаивал, чтобы нанимали лимузин, и никогда сам не открывал дверцу машины. Карен же с равным упрямством настаивала, чтобы служба не присылала ничего другого, кроме черного седана, и никогда не давала возможности шоферу помочь ей выбраться из машины. Что это, влияние Арнольда? Или это различие между ними объясняется тем, где ты вырос, среди богатых или же в среднем классе. Наследственно богатые люди ничего не имеют против того, чтобы другие делали работу за них. У Карен же, наоборот, основные трудности состояли в том, что, по словам ее дорогостоящего делового консультанта, называлось «неумением делегировать ответственность». Тут она ничего не могла поделать с собой. Она делала работу лучше или быстрее других, а зачастую и то, и другое вместе, если она делала ее сама от начала и до конца. А она ведь нередко действовала именно так, поскольку только в этом случае была уверена, что задуманное будет сделано в точности, как она того хочет. И вообще, какого черта она должна сидеть запертой в этом проклятом линкольне, пока Джо, или Тим, или Мухаммед бегают вокруг него, чтобы открыть ей дверцу?!
Карен вышла у кооперативного дома, в котором они жили вместе с Джефри, прошла под навес зеленоватого цвета и добралась до двери раньше, чем привратник Джордж успел открыть ее.
Но, может быть, все дело не в ее неумении делегировать ответственность, а в безответственности других?
— Добрый вечер, миссис Каан, — весело приветствовал ее Джордж, оторвав глаза от журнала, который тайно почитывал, пряча в ящике конторки и тем самым нарушая строгий запрет на чтение в рабочее время.
За последние десять лет район Вэст-Сайда сильно облагородился, но по улицам все еще бродило много бездомных, а порой встречались и наркоманы. В Нью-Йорке от привратника требуется бдительность. Ей положено было донести на Джорджа за нелегальное чтение журнала, но она не будет этого делать.
— Здравствуй, Джордж.
Карен нажала на кнопку вызова лифта, прежде чем тот сумел пробежать по выложенному в черно-белую клетку мраморному полу прихожей. Она опустила руку в карман плаща и нащупала жесткие края спрятанных в нем двух старых фотографий. Их присутствие успокаивало ее, действовало как психологическое успокоительное. Дверь лифта открылась, и она вошла в кабину, отделанную красным деревом. Рука Джорджа в белой перчатке нажала на кнопку седьмого этажа.
— Спасибо, Джордж, — вздохнула Карен, и наконец сжалившись над ней, дверца лифта закрылась.
Карен проживала в этом доме с самого начала своего замужества с Джефри. После квартирки на Амстердам-авеню, которую она снимала до этого, перемена казалась разительной. Оплата кооператива была свадебным даром родителей Джефри, которые не одобряли ни Карен, ни выбор квартиры, ни район, в котором она находилась. Но больше всего их раздражал Вэст-сайдский адрес. «Что вас не устраивало на Пятой авеню или в Парке? — спрашивала Сильвия, мать Джефри. — Мы видели прелестную квартиру со спальней, которую разумно было бы снять. Раз уж вы завели семью, то вам нужно пространство». Но Карен настаивала на Вэст-энд-авеню, и Джефри поддержал ее. В то время Джефри нравилась роль борца.
Квартира напоминала большой склад или ателье, и Карен любила ее, несмотря на все неудобства, за впечатляющую громадность. Кому нужна кухня-столовая? Она никогда не стряпала. Она держала сотни, а может быть даже тысячи книг в квартире, и среди них не было ни одной по кулинарии. Их заменяла папка с легко открепляемыми меню всех ресторанов Нью-Йорка — города поставщиков. Рестораны классифицировались по странам: таитянские, китайские, мексиканские и так далее. Малюсенькая кухня ее квартиры вполне устраивала Карен. А единственное техническое усовершенствование, которое ей было нужно на кухне, — это телефон.
Она влюбилась в это место с первого взгляда и продолжала любить до сих пор. Примерно такие же чувства она питала и к Джефри. Карен легко можно было обвинить в резкости суждений, но никто не ставил под сомнение ее лояльность. Сейчас они могли себе позволить жить в квартире подороже, из-за чего возникали постоянные ссоры с Джефри, в которых она настаивала на том, чтобы оставаться здесь и ничего не менять. Квартира казалась ей раем.
Карен вышла из лифта в небольшом частное фойе, из которого можно было попасть к ним да еще в квартиру престарелой миссис Катц, но та квартира выходила окнами на север. Карен вставила ключ в замок типа 7S и открыла дверь. Перед ней простиралось сорок футов паркета, упиравшегося в ряд из семи окон, начинающихся прямо от пола и настолько высоких, что они могли бы служить дверями. И действительно, два центральных окна были французскими дверями, которые открывались на «балкончик Джульетты», нависший над кронами китайских деревьев гинко, разросшихся семью этажами ниже. Извне двери-окна защищались ставнями. Карен выкрасила их в чарльстоновский зеленый цвет — восемь частей черного на одну зеленую — одновременно и шикарный, и практичный в грязном Нью-Йорке. Цветочные ящики у окон с ползущими ветвями белой герани и ивы придавали комнате колорит парка. В ясные дни солнце просвечивало сквозь окна и отбрасывало на пол тени удивительной конфигурации, как на рисунке светотенью.
