Моя речь явно произвела на лорда П. впечатление.
— Нет-нет. Я думал, ты походишь на уроки, поговоришь с персоналом, со студентками… — Он мечтательно улыбнулся. — В общем, я целиком полагаюсь на твой профессиональный опыт, Бетси.
— Ну хорошо, — протянула я. — Примерно понятно.
— Содержать пансион для девушек — не слишком подходящее занятие для мужчины, — продолжал он. — Но у меня нет другого выхода: этот бизнес был в нашей семье с незапамятных времен. И я не хочу войти в историю как капитан, который утопил заслуженный корабль. Тем более что Франсес столько души вложила в Академию. Нет нужды объяснять, что она для нее значила.
Лорд П. печально улыбнулся. О нет, его мучил отнюдь не риск потерять Академию. Просто, если Академия закроется, останется только с горечью вспоминать о счастливых временах супружества, уйдут в небытие блестящие коктейльные вечеринки, которые леди Франсес устраивала для своих лондонских друзей, церемонии и презентации, тихие летние вечера в душистом саду… И наши с Фрэнни игры и забавы в палисаднике из роз.
Пока болезнь не сломила ее окончательно, Фрэнни часами пропадала в пансионе: руководила, давала советы. Весь день тут и там раздавался ее заразительный смех — единственная «манера, не подобающая настоящей леди», которую она себе позволяла. Что и говорить, Фрэнни была воплощением Академии.
— После всего, что она для меня сделала, — с жаром сказала я, — конечно, все, что в моих силах… для нее… и для вас… — Я наклонилась, чтобы пожать ему руку.
Рука у лорда П. была худая, но сильная, причем настолько, что во время пожатия в мою ладонь врезалось его печатка. Мы посмотрели друг другу в глаза, и я в очередной раз с удивлением отметила, какие они у него голубые и яркие, особенно на фоне опухшего от бесконечных слез лица. Эти глаза по-прежнему казались молодыми, тогда как все остальное тянуло лет на сто.
— Спасибо, — коротко поблагодарил лорд П. — Буду признателен за все, что ты сможешь сделать.
Мы помолчали — ровно столько, сколько лорду П. позволяло молчать английское воспитание (то есть секунд пять), после чего он кашлянул и сказал:
— Ну и когда ты сможешь начать? Может, у тебя получится отсрочить кого-нибудь из своих клиентов?
Я лихорадочно соображала. У меня скопилось довольно много отгулов, и вообще, я так редко отлучаюсь, что сострадательная Фиона вряд ли откажет, если я попрошу отпуск.
— Например, в начале следующей недели? — предложила я.
А что? Это будет уже третья неделя января, и у Фионы как раз закончится распродажа. Главное — быть на месте пятнадцатого, при начале второй уценки. Это, пожалуй, единственный день, когда в магазине действительно приемлемые цены, поэтому покупателей всегда в два раза больше.
— Прекрасно, — сказал лорд П. — И обязательно пришли нам счет. Не хватало еще, чтобы ты работала бесплатно.
Я начала было отпираться, но вспомнила, что у меня уже давно валяются неоплаченные счета за жилье. Конечно, Фрэнни оставила мне в наследство достаточно денег, чтобы ежемесячно выплачивать ипотечный кредит за мою мини-квартиру, и все же каждый месяц мне приходилось изворачиваться, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Вдобавок, согласись я работать даром, всем сразу станет понятно, что я вовсе не профессионал.
— Как угодно. Только никаких гарантий я дать не могу.
— Но ты ведь сделаешь все, что в твоих силах, Бетси, — с грустной улыбкой произнес лорд П. — Этого достаточно. О большем мы не можем просить.
То же самое, наверное, сказала бы Фрэнни…
Никогда не используйте палочки для еды в качестве указки. А вилку требуйте только в случае, если вам грозит голодная смерть.
За время моего отсутствия толпа вокруг стола с закусками изрядно увеличилась, а Лив успела присоединиться к Кэтлин и Нэнси на их разговорном пункте возле электрического чайника. Обе тетушки жадно ловили каждое слово Лив, при этом Нэнси старательно пришивала пуговицу к ее яркому, наверняка винтажному жакету от Диора.
— Тогда я сказала: «Финн, перестань уже присылать мне цветы. У меня ваз не хватает!» И что вы думаете? Он прислал мне дерево! Настоящее дерево. Я ужаснулась: «Господи, что с ним делать?» И вдруг увидела прямо на стволе вот это ожерелье…
Эту историю я уже слышала на прошлой неделе, правда, с гораздо более пикантными подробностями. Речь шла о самом недавнем увлечении Лив — молодом человеке по имени Финн, который числился первым с конца в списке самых богатых банкиров Европы. Лив познакомилась с ним в поезде «Евростар» при весьма романтических обстоятельствах: ее чемодан заклинило в верхнем отсеке, а Финн галантно его освободил. В следующем кадре он уже заваливал ее гостиную орхидеями, которые не вянут пять дней, и умолял, чтобы она с ним пообедала. В Риме.
— Подумать только, Лив! — Нэнси откусила нитку и порывисто вздохнула. — Ты прямо как героиня Редженси!
Нэнси питала большую слабость к любовным романам вообще и к произведениям Редженси в частности.
Кэтлин была другого мнения.
— Нечего сказать, героиня! Без корсета… — проворчала она. — Корсет тебе уж точно не помешал бы, Оливия. Были бы хоть какие-то рамки… А еще лучше — смирительная рубашка. Ох, допрыгаешься!
Кэтлин и Нэнси просто не успевали уследить за бесконечными увлечениями Лив. Ее личная жизнь была столь бурной и увлекательной, что рассказы о ней Нэнси готова была слушать часами, а я, не будь я сама свидетелем, точно решила бы, что Лив все придумывает. К примеру, помолвлена она была раз пять. Это только с виду Лив вся из себя эмансипированная. На деле она на редкость старомодная особа. Ответить «нет» она может на что угодно, кроме предложения руки и сердца, которое, по ее твердому убеждению, существует лишь для того, чтобы быть принятым при любых обстоятельствах. Правда, ситуацию несколько скрашивал тот факт, что красотой Лив прельщались мужчины, не имеющие привычки долго размышлять у витрины с ювелиркой от Картье.
Что же касается моей личной жизни, то это был скорее сборник коротких новелл — почти анекдотов. Все они изобиловали неожиданными поворотами сюжета, зато уж чем не могли похвастаться, так это счастливой развязкой. Лив (а точнее, ее богатая коллекция оплаченных чеков) всегда говорила мне: «Ты сама оградила себя от романов!» И кстати, в чем-то она была права. Нет, на уровне идеи мне это вполне нравилось — в смысле, я была бы совсем не против, если бы мужчины гроздьями падали к моим ногам. Но если они действительно начинали падать, меня немедленно охватывала паника. Поскольку я совсем ничего не знала о своей матери, то невольно опасалась: а не унаследовала ли я от нее моральную неустойчивость перед коварными обольстителями? Вдобавок в моем организме явно присутствовали и гены любвеобильности, полученные от отца (Гектора?), что только усугубляло ситуацию. Иными словами, я одновременно и страдала влюбчивостью, и испытывала панический страх, как бы история не закончилась подброшенным младенцем.
