Карен покачала головой, сделала короткий вздох и продолжила:
— Я спрашиваю Майкла, к кому он обращался за деньгами для своего проекта, прошу дать мне список. И что же вижу — номера его собственных счетов в разных банках, с которых он снял деньги! Вот теперь и верчусь. Так вот, милочка, я заключаю с твоим агентством еще один договор. Ты займешься переговорами с местными властями городов, где мы собираемся показать выставку. Майкл хочет начать с Пекина. И устроить это на площади Тяньаньмынь!
Карен выдержала паузу, а потом расхохоталась.
— Да кто ему позволит? Нет, мы начнем с Парижа. Твоя задача — уговорить местные власти не брать с нас денег за аренду земли, на которой мы на три недели установим нашу Леди-здоровячку. Включи все свое обаяние и упорство, граничащее с упрямством, и добейся, чтобы нам вообще ни за что не пришлось платить. Ты говорила мне, что отец научил тебя ходить на зверя. Ну-ка, поймай этого хитрого лиса, заставь Париж считать себя самым счастливым городом на земле, поскольку именно с него начинается турне величайшей в мире передвижной выставки — Леди Либерти! А потом ты полетишь в Лондон. И то же самое проделаешь там. Я думаю, ты встретишься с Генри Мизерби?
Она многозначительно посмотрела на подругу.
— Я ведь понимаю, Джинн, ты неспроста назвала свою фирму именно так, как назвала. У тебя большие надежды на будущее. Кстати, он тебе пишет? Звонит? Знаешь, мне, кажется, тоже придется принять участие в твоей охоте на Генри.
Джинни взглянула на подругу и порозовела. Сегодня она была в алом костюме, поэтому ее пылающие щеки казались еще краснее.
— Не стоит, Карен. Я сама.
Карен хмыкнула.
— Ты знаешь, что-то мне это не нравится. Желание достичь своей цели — прекрасно. Но делать своим идолом одного мужчину... Ну, сколько можно оставаться девственницей, дорогая? Это вредно для здоровья. И потом, может быть, он тебе вообще не понравится. Я имею в виду постель.
— Карен, я и так все время с Генри. И мне хорошо.
— Не хочешь ли ты сказать, что спишь с ним?
Джинни улыбнулась.
— Я получаю удовольствие от нашей близости.
Карен удивленно посмотрела на нее.
— Не пугай меня. Ты о чем?
Джинни тихонько засмеялась.
— А тебе зачем знать?
— Да в общем-то незачем. — Карен пожала плечами. — Ну, ладно, Генри Мизерби мы займемся потом. А пока давай не отвлекаться от главного. Вот тебе все бумаги, действуй. Леди Либерти всех нас приведет к успеху.
Давно-давно Джинни слышала, как отец учил ее старшего брата идти по следу.
— Допустим, ты увидел свежий лисий след на снегу. Ты идешь так, чтобы не затоптать, не засыпать его, потому что, может быть, тебе придется вернуться... и начать все сначала, чтобы найти зверя.
Да, отец совершенно прав, думала она, разглядывая себя в большом зеркале в гардеробной. Ты ставишь себе цель и идешь к ней. Тропишь ли зверя... завоевываешь ли мужчину... едешь ли в Париж договариваться об аренде земли под выставку. Джинни улыбнулась своему отражению. Все мы в течение всей жизни за чем-то и на кого-то охотимся.
Из зеркала на нее смотрела все та же малышка Джинн: коротко стриженная изящная головка, маленькое личико...
Джинни уже полгода жила в Вашингтоне. Дела в ее агентстве шли неплохо. Она научилась запускать бюрократическую машину на полную мощность и, наоборот, останавливать ее, когда надо. Все свободное время она проводила в библиотеке Конгресса — готовила рукопись своей книги об искусстве оружейной гравировки. Она ведь обещала прислать ее Генри Мизерби, и непременно это сделает. Эта книга будет постоянно напоминать ему о ней.
Иногда Джинни казалось, что ее любовь к Генри Мизерби — настоящая блажь. В конце концов в каком веке она живет? И где живет? В самой свободной стране мира. В Америке можно найти сколько угодно мужчин, которые почтут за счастье жениться на ней, отвечала Джинн на свои собственные вопросы.
Но она любит англичанина Генри Мизерби. Он понравился ей с первого взгляда, и она почему-то захотела прожить всю жизнь рядом с ним.
Рядом с ним... Конечно, она и так живет рядом с ним — он на экране телевизора, его имя в названии ее агентства. А сам Генри в Англии и скоро вообще забудет о ее существовании.
Боже мой, думала Джинни, ну почему так случилось, что стоило ей увидеть его тогда, на первом курсе в Кембридже, и сердце ее как будто бы оборвалось. Оно полетело, покатилось куда-то в живот и там забилось, словно подстреленное. Что это, та самая «химия», о которой пишут в дамских романах? Так что же, выходит, она существует на самом деле, эта чертова «химия»?
Она дышала часто-часто, потому что от воспоминаний знакомое состояние, как это всегда случалось, вернулось к Джинни: сердце оборвалось и снова покатилось в живот...
Как она кляла себя за то, что согласилась играть тогда в эту дурацкую игру!
Карен затащила ее на студенческую вечеринку в университетском общежитии. Обычная комната, в которой жили такие же первокурсники. На стенах знакомые плакаты любимых рок-групп, английских, американских, расписание занятий. И кровати, такие же, как у них с Карен. В общем, спартанская обстановка. А потом решили устроить аукцион — сперва на продажу выставили парней, а потом девушек.
Сердце Джинни билось как сумасшедшее. Она впервые попала в компанию приятелей Карен. Та начала бегать на свидания с ними, едва поступила учиться. Все они были от нее без ума. Еще бы — блистательная красавица Карен, которая, кажется, и не подозревает, насколько хороша и богата. Свой пятичасовой чай она пьет из чашки веджвудского фарфора, которая для Джинни — музейный экспонат или иллюстрация в разделе «Фарфор» Энциклопедии раритетов.
Но Джинни и Карен познакомились в первый день учебы и сразу понравились друг другу. Внешне такие разные, они, непонятно почему, потянулись друг к другу.
— Слушай, у тебя есть толковый словарь? Уэбстер, к примеру, — спросила Карен, когда Джинни набивала книжками свой рюкзачок.
— Конечно, — сказала та. — Я ведь американка.
— Оно и видно, — засмеялась Карен.
— Как ты догадалась?
— Своих я узнаю даже на Луне.
— Ну, там-то нетрудно догадаться. Кроме наших на Луне никого не было.
— А ты патриотичная малышка. — Карен улыбнулась, и Джинни, увидев два ряда совершенных зубов, даже рот открыла от изумления.
— Что с тобой? — взметнула брови Карен. — Я чем-то удивила тебя? Обращением «малышка»? Но ты и правда кроха на моем фоне.
— Не-а, — замотала коротко стриженной головкой Джинни, — зубами.
Пришла очередь Карен открыть рот.
— То есть?
— Да я вспомнила отца. — Она хихикнула. — Он говорил, чтобы зубы были лучше, надо грызть мел, как делают телята. Но тебе, похоже, мел грызть не пришлось...
