Нет, она не злится — она в ярости, и на этот раз не показной. Грудь ходит ходуном, глаза темнее грозового неба. Очень красивая. Но отвлекаться сейчас на это крайне опасно.
— Даже если все было действительно так, как ты говоришь, все равно это в корне ничего не меняет. Думаешь, у нас бы что-то вышло потом? А нихрена бы у нас не вышло, Вика. И ты это знаешь! Мы бы просто потратили друг на друга время, а потом разбежались с разодранными в клочья душами проклиная друг друга. Потому что мы совершенно разные люди. У нас разные взгляды на жизнь, разный темперамент, да между нами пропасть в пятнадцать лет!
— Да откуда ты знаешь, разбежались бы мы или нет? Ты что, пророк? Да даже если бы и не вышло… Зато это было бы самое лучшее время в моей жизни. И в твоей, я уверена, тоже. А ты лишил нас его! Потому что ты решил за меня тогда, что я не готова к серьезным отношениям! Ты, — сократив дистанцию до минимума, тычет пальцем мне в грудь, — самый отвратный мужик из всех, кого я когда-либо встречала, а я была малолетней дурой, которая заглядывала тебе в рот. Я же на все была ради тебя готова, идиот! Даже сейчас я рискую своей задницей снова из-за тебя.
— Притащить меня сюда было твоей идеей.
— Мог бы не ехать!
— Ты меня вынудила.
— Не вынуждала я тебя, не ври хотя бы себе. Просто ты хотел меня увидеть и был рад подвернувшемуся поводу. Хотя разве ты в этом признаешься? Не-ет, конечно, нет — ты же весь такой правильный и слабостей у тебя тоже нет и быть не может. Мужчина-скала! Даже если будешь чувствовать одно, никогда не поддашься импульсу и сделаешь совершенно другое. То, что «положено», а не хочется. Ты сильный, но ты слабый, чертов дядя Саша. И ты был прав, не нужна нам была эта встреча. Проваливай уже окончательно из моей жизни.
Я не знаю, как это произошло, но очнулся я лишь тогда, когда почувствовал, как она расстегивает мою рубашку. Мы стоим у стены и Вика буквально вдавлена моим телом в светлые обои. Я целую ее, шаря руками под ее коротким платьем, попутно помогая стянуть с себя верх. А вот она с самого начала была почти раздета.
Она ждала меня. Знала, что этим все закончится.
А я проявил слабость. Да и плевать.
— Я скучала по тебе, господи, как же сильно, — шепчет она в мои губы и, бросив войну с пуговицами, переходит на ремень. — И так боялась, что ты не придешь.
Я не знаю, где в этой навороченной квартире спальня, поэтому просто заталкиваю ее в первый попавшийся дверной проем, снимая по пути преграду в виде струящегося шелка.
Захоровоженный мир крутится перед глазами невнятными картинками, в голове — пусто. Мой смысл сейчас — ее губы, ее податливое тело и бессвязный шепот, плавно перетекающий с глухие стоны.
Она мастерски обвела меня вокруг пальца, да. Но как и тогда, пять лет назад, я снова не чувствую себя проигравшим.
Глава 19
— Чья это квартира? Твоя?
Вика перебрасывает волосы за плечо и удобнее устраивается у меня под боком.
— Нет, не моя. Я ее снимаю где-то уже примерно год.
— Снимаешь? Зачем? Разве вы не живете вместе с Дабозовым?
Произнесенная вслух фамилия как будто царапнула. Не знал, что вспоминать о нем в связке с ней будет настолько неприятно.
— Живем. Но, скажем так — это мой тайный уголок «на всякий случай». Если вдруг я неожиданно окажусь на улице, то как минимум не буду ночевать на вокзале.
Поворачиваю голову и пристально смотрю ей в глаза. Она спокойна. И совершенно расслабленна. По крайней мере сейчас.
Но она определенно точно темнит.
— А есть вероятность, что Дабозов выгонит тебя из дома?
Вика неопределенно жмет плечом и, рисуя невидимый узор, ведет пальчиком по моей груди.
— Вероятность остаться за боротом есть всегда. Сам знаешь, как оно бывает — сегодня все хорошо, а завтра летит к чертям.
Я понимаю, что она намекает нашу с ней ситуацию, но сейчас не хочу акцентировать на этом внимание, потому что хочу сначала понять, что же там творится между ними.
— Мне казалось, что у вас все серьезно.
— Серьезно, да. Но… так мне просто спокойнее.
— Он обижает тебя?
А вот теперь она напряжена, указательный палец замедляет свой ход.
— Если тебя интересует, бьет ли он меня — нет, не бьет.
— А что тогда?
Подумав секунду, продолжает витиеватую дорожку ярко-алым ногтем.
— Он мне изменяет. Не ходит направо и налево, ничего такого, но я знаю, что у него есть еще как минимум одна постоянная женщина.
А вот это удивило.
— С ума сойти. Мне казалось, что ты не из тех, кто стал бы терпеть подобное. По крайней мере раньше ты была жуткой собственницей.
— Так и есть, я собственница. Но я ревную только тех, кого люблю, — теперь уже она смотрит на меня пристально. — Своим я делиться ни с кем не буду. И рано или поздно заберу обратно, если отняли.
Дальнейшие вопросы излишне. Я догадывался, что она с ним не из-за большого и светлого чувства и вот, получил подтверждение. А что тогда? Неужели деньги? Продала себя за побрякушки?
Нет, только не она. Очевидно, тут кроется что-то еще, о чем она по какой-то причине не хочет пока распространяться.
— А ты любишь свою секс-инструкторшу? — неожиданно меняет тему, и упоминание Иванны в такой момент словно ушат ледяной воды.
— Она сексолог.
— А есть разница?
Ну зачем… Почему именно сейчас?
Да, когда я поцеловал ее в коридоре, я совершенно ни о чем не думал, в мозгах словно произошло короткое замыкание — щелк! — и вот мы уже в постели. Но потом, после… тяжелым грозовым облаком начало накатывать ощущение вины. Совершенно не познанное мной ранее чувство — когда ты и жалеешь и одновременно не жалеешь о содеянном. Понимаешь головой, что все это неправильно, так нельзя, изменять — подло, а сердце подсказывает — что это было неизбежно. Наверное, я знал, что мы переспим с первой же секунды нашей встречи, уже тогда, когда впервые увидел ее в ресторане. И как не противился — притяжение оказалось сильнее голоса разума.
Но только лишь одно притяжение привело меня к ней сегодня?
— Так ты любишь ее? — напоминает о себе Вика.
— Ты действительно хочешь поговорить об этом прямо сейчас? — киваю на свое выставленное на всеобщее неглиже. — Именно в постели с тобой?
Вика беззаботно хохочет и ловко запрыгивает на меня сверху, являя взору потрясающую картину.
— Я красивее, чем она?
— Ты очень красивая, — и я не вру.
— Так красивее?
— Хочешь, чтобы я мучился от чувства вины, осыпая комплиментами одну женщину, оставляя за бортом другую? Я же не задаю тебе неловких вопросов.
— Мне казалось, что ты из тех, кто всегда говорит только правду.
— Да, ты красивее.
— А тело? Оно же привлекает тебя больше, чем ее, правда?
— Вика!
— Прости, больше не буду, обещаю, — прекращает веселиться, переплетая свои пальцы с моими.
Я действительно не хочу больше думать и говорить ни о ком другом. Я сейчас с ней и хочу насладиться моментом. Да, рано или поздно все равно придется спуститься с небес на землю, но пусть тогда лучше «поздно». Время для самокопания еще наступит.
Я смотрю на нее, такую совершенную и ощущаю, что помимо безусловного притяжения испытываю к ней что-то бо́льшее. Чувство, давно похороненное под весом прошлого словно пробивается из-под обломков, затмевая собой все однозначно трезвые, но такие невесомые сейчас доводы разума.
А потом взгляд падает на несколько бледных, практически заживших следов на ее запястье…
— Это что такое? — напрягаюсь, ощущая, как неприятно потянуло с левой стороны в груди.
— Где?
— Это. Раньше у тебя не было шрамов.
Она перехватывает мой взгляд и безразлично пожимает плечом:
— Подобного больше не повторится, дура была. Ну, если ты только не кинешь меня снова.
— Подожди, то есть…
— Да шучу я, расслабься, это просто ожоги. Какое-то время я работала в пиццерии и вечно натыкалась на раскаленные поддоны, — она смотрит мне прямо в глаза и выглядит достаточно честной, она не врет, и только я расслабленно выдыхаю, как она продолжает: — Да даже бы если вдруг то самое… радикальных мер больше не понадобится, потому что я уверена, что в итоге ты выберешь меня.
