пацана быстро поднимаются с земли и бегут так, что только пятки сверкают.
Оборачиваюсь к Еве и первое, с чем встречаюсь – ненавистный взгляд. Даже не благодарность.
Делаю шаг к ней – она от меня.
Поднимаю руку, чтобы по щеке погладить, удостовериться, что всё в норме – уходит от моего прикосновения.
Срывает. От её поведения.
Как по щелчку.
За руку её хватаю. Стараюсь не больно. Но с силой. На себя тяну. А она вырывается.
– Отстань, Амир!
– Я всего лишь пытаюсь узнать, в порядке ли ты, – буквально рычу, рассматривая её.
Ведьма.
С ума сводит. И злит. Одновременно всё делает.
– А ты как думаешь? Нанял каких-то парней напасть на меня, а теперь спрашиваешь, в норме ли я?
Она всё же вырывается. Я не держу её сильно, чтобы не поранить. И она запястье тонкое вырывает из пальцев.
– Что ты сказала? – холодно чеканю.
Думает, я способен на такое?
– Ты думаешь, я дура и не поняла? Мне внезапно приходит коробка. И ты знаешь, как я ненавижу тебя. Знаешь, что я пойду и выкину её. А тут… По случайности ко мне пристают два парня. И ты, как истинный, конечно, герой, поможешь мне. Рассчитывал в моих глазах подняться?
– Даже не думал.
– Лжёшь.
– Доказательства будут? – начинаю раздражаться.
– Я не собираюсь тебе ничего доказывать, – вижу, как дрожат её губы. – Мне хватило достаточно, чтобы узнать тебя. И я уже говорила. Тебя ничего не простит. Ни твои подарки. Ни-че-го.
Она разворачивается и бежит обратно в дом. Хочу за ней сорваться. Накричать, выплеснуть эмоции, что во мне будит. А потом поцеловать. Грубо, со всей душой. Но я стою. Кулаки сжимаю.
Злобно осматриваюсь по сторонам и иду обратно в машину. Провожаю её взглядом до дома, удостоверившись, что дошла нормально. Сажусь в авто, завожу мотор и давлю педаль газа в пол. Только бы подальше от неё.
Я держусь недолго. Вдали от неё, чтобы дать время успокоиться себе.
Ровно сутки. Приезжаю к ней на работу. Жду, когда выйдет из офиса. Держусь, чтобы не пойти к ней, не закинуть на плечо и не увезти куда-нибудь.
Всё же дожидаюсь.
Прожигаю её тонкую фигурку взглядом.
Ева голову не поднимает, соскакивает со ступенек и смотрит в телефон.
Подхожу к ней со спины, обнимаю за талию так, чтобы та не вырвалась. Она голову поднимает и смотрит на меня своими испуганными глазами.
– Что ты?..
Я не дослушиваю. И пусть буду подонком – одним движением затаскиваю её в салон. Закрываю двери и блокирую. Чтобы не выбежала. Обхожу машину, осматриваюсь по сторонам. Такая глушь, что никто и не видел. Но я её не похищаю. Нет. Всего лишь хочу удостовериться в диагнозе. Про бесплодие. И если это правда – решить этот вопрос. Вдруг есть шанс?
Тем более, нам есть о чём поговорить. И я собираюсь это сделать по пути в клинику моего хорошего знакомого.
На пару секунд открываю замки, сажусь в салон авто.
Она чуть не убегает, но ловлю за руку.
– Стоять.
Возвращаю обратно на место. И опять двери блокирую. С ней по-другому никак.
– Что это за выходки?
Я игнорирую её слова. Завожу мотор, чтобы как можно быстрее направиться в клинику. Не могу больше ждать. Хочу удостовериться сам. Точнее, услышать слова врачей. Это какая-то ошибка, они просто поставили ошибочный диагноз.
– Съездим в одно место.
– Я начну кричать и бить руками о стёкла.
– И зачем? – выгибаю бровь и чуть поворачиваюсь в её сторону.
– Ты меня похитил.
– Громкое слово, – произношу равнодушно. Даже очень.
Жду ответа, но его не следует. Ева сидит, скрестив руки на груди и смотря в окно. Даже не шевелится. В какой-то момент мне кажется, что даже не дышит. Рука сама тянется проверить её пульс. Но останавливаюсь. Вижу, как дрожат её ресницы.
Не говорю с ней.
– По какой причине ты попал в тюрьму? – внезапно выпаливает.
Пальцы сами сжимаются на руле.
Откуда она об этом знает? Сын рассказал? Трепло.
– Не подумай ничего такого, – выплёвывает ядовито. – Мне всего лишь интересно, что натворил Аяз. Он всё-таки мой будущий муж.
Меня перекашивает. Зубы друг о друга скрипят, а огонь гнева вспыхивает в одно мгновение, прожигая грудную клетку.
– Ты уверена, что хочешь услышать правду? Боюсь, после этого на моего сына ты посмотришь слегка иначе, – еле говорю.
Она поворачивается ко мне полубоком. И меня это бесит. Как только речь зашла об Аязе, она пошла на контакт.
– Я начинаю сомневаться. Ты ведь можешь соврать мне, чтобы подняться в моих глазах. Хотя это уже невозможно.
Я усмехаюсь.
– Хочешь правды? Будет, – отвечаю стойко. Аяз – не хороший мальчик. Совсем не тот, которым его знает Ева. – Но спрашивай у него. Поскольку, узнав эту историю из моих уст – ты не поверишь.
И это убивает.
Была бы у меня возможность – я бы вернулся тогда, три года назад, и сделал всё по-другому. Наверное. Вряд ли я исправил бы ситуацию с сыном. А с Евой… Не смог бы её оставить. И тем более кому-то отдать. А ведь уехав, мы бы не встретились долгое время. И у неё кто-нибудь появился бы.
Чёртов посол! И сын, неспособный держать своего друга в штанах.
– Я попробую, – заверяет.
– Нет, – отвечаю чётко, даже не думая о том, чтобы рассказать ей об этом. Пока мне нужно, чтобы она была рядом с Аязом. Хоть у меня и всё жжёт от той мысли, что они лежат в одной кровати. Он трогает её своими руками. Касается пальцами её бархатной и прозрачной кожи.
Аяз, любимый и уважаемый сын, в один момент перечеркнул всё. Изменил к себе моё отношение.
Он решил переспать с дочкой посла. Тогда, много лет назад. И пока я сидел и ужинал с Евой… Он развлекался. Посол Турции застал их в одной кровати. А пигалица тем временем, испугавшись, начала обвинять Аяза в принуждении и шантаже.
Да, черт, не хотел я Еву оставлять! Даже в ту ночь. Уйти пришлось. Прерваться на самом интересном. Хотел и дальше лежать и обнимать её. Ведь это делал, пока она спала. Наблюдал за вздымающейся грудью, за ресницами, подрагивающими во тьме.
Думал, вернусь через неделю. Месяц. Два. Пока понаблюдаю. Она меня возненавидит же за всё. За ребёнка, за то, что опоил… Не думал, что ничего помнить не будет.
Но я рассчитывал вернуться, как разберусь. Да, было бы тяжело сдерживаться при ней. Жутко. Но переборов
