защищать её от всего и выкинуть это милое личико из головы.
– Убери свои руки! – дрожащим голосом требует девчонка, выдерживая мой взгляд и даже не думая отвести глаза.
– Ты головой вообще не пользуешься? – спрашиваю, игнорируя её «требование». – Считаешь нормальным шляться всю ночь хрен пойми где, объявиться на следующий день и сказать просто «доброе утро»?
– А ты считаешь нормальным требовать от меня что-то, когда ты мне никто? – смотрит на меня с вызовом, не понимая, как мне импонирует её смелость.
– Ты делаешь то, что говорю я. И никак иначе, – цежу сквозь зубы, наклонившись к её лицу.
В нос ударяет едва ощутимый запах алкоголя, и крышу рвёт к хренам собачьим.
– Ты где была, мать твою? – рявкаю, напрягшись всем телом.
– Где надо. Отпусти меня, дикарь! – выплёвывает мне в лицо.
Сжав челюсть до скрежета зубов, я только сильнее сжимаю её тонкую шею, и тут мой взгляд цепляется за красное с синими разводами пятно на ключице. Я не вчера родился, чтобы не знать, что это такое. И в этот момент что-то внутри меня переворачивается.
– В эскорт пошла? Обслуживаешь мужиков? – прищуриваюсь, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. – Так не хватает? Сколько за ночь? Два? Три? Твой тебя не удовлетворяет? Молодой слишком, не знает, как? – слова сами срываются, и я понимаю, что переборщил, когда глаза девчонки наполняются слезами, а искусанные губы начинают дрожать.
– Урод, – едва слышно шепчет. – Ненавижу тебя! Чтобы ты сдох в адских мучениях! – уже не сдерживая рыдания, обрушивает на меня свою обиду.
– Марш в свою комнату, и чтобы нос оттуда не высовывала, пока я не разрешу, – говорю спокойным тоном, но с угрожающими нотками, чтобы не смела ослушаться.
Убираю руку с её шеи, но продолжаю стоять на том же месте и выжидательно смотрю на Леру.
– Ты – самый больной ублюдок, которого я когда-нибудь встречала, – шипит на меня тыкая своим пальчиком в мою грудь, вместо того чтобы уйти в свою комнату.
– Иди в свою комнату и подумай, куда тебя приведёт твой шлюшный образ… – договорить не успеваю, как щёку обжигает звонкая пощёчина.
Моментально впадаю в шоковое состояние, не веря в происходящее.
Я не понял, меня только что ударили? Девчонка вдвое младше влепила мне пощёчину?
Внутри меня просыпается зверь, приготовившись разорвать на мелкие кусочки несносную девчонку. Дыхание учащается, пульс зашкаливает, а кулаки сами собой сжимаются до хруста костяшек.
«Ты ведь не будешь бить девочку?» – звучит голос здравого смысла в голове. Но гнев берёт вверх, и я с трудом сдерживаюсь. Никто! Никто в этой жизни не позволял себе поднять руку на меня за все мои сорок лет. Тем более какая-то соплячка, которая мало того, что дерзит постоянно, так ещё и смеет меня ударить. Нет, конечно же, это и ударом-то не назовёшь, но сам факт сбивает все мои настройки.
Пока я пытаюсь побороть себя и осознать произошедшее, цоканье каблуков по мраморному полу выводит меня из оцепенения. Это Лера убегает вверх по лестнице, оставив за собой только шлейф своего сладкого запаха.
Первый порыв – пойти за ней, уложить на свои колени и украсить её задницу красными следами своей руки – подавляю в зародыше. Я слишком злой и неконтролируемый сейчас, а значит могу ненароком навредить ей больше, чем нужно. Надо успокоиться и отвлечься, иначе я кого-нибудь убью.
– А что происходит? – раздаётся сонный голос моей невестушки.
А вот и жертва.
– А это ты мне скажи, Мила, – медленно поворачиваюсь к ней и припечатываю взглядом к месту.
– Что сказать, милый? – наращенными ресницами хлопает, лыбится, как идиотка.
– Где твоя дочь? – спрашиваю и делаю шаг к ней.
– Не знаю, в своей комнате, наверное, – пожимает плечами. – А что она ещё натворила?
– Тебя вообще интересует, где она шляется по ночам? – нависаю над ней, переключив всю злость на эту «мамашу».
Именно она виновата, что Лера так себя ведёт. Она её так вырастила. Хотя, я сомневаюсь, что она приложила руку к воспитанию. Нормальная мать должна заниматься своим чадом вне зависимости от того, сколько тому лет. А эта хуже, чем кукушка.
– Она взрослая уже…
– Она твоя дочь, идиотка! – рявкаю на неё, и Мила, вздрогнув, обнимает себя за плечи.
– Ты чего кричишь на меня? Тебе-то какое дело? – обиженным тоном спрашивает, и мне хочется схватить и встряхнуть эту дуру.
– Уйди с глаз моих! – глубоко вздохнув, я разворачиваюсь и иду на кухню.
– Русик, – жалобно протягивает Мила и шоркает тапками по полу.
– Кофе где? – рычу на домработницу, и та, чуть не споткнувшись, ставит чашку передо мной, пока я занимаю место за столом.
– Русик… – встав сзади, Мила гладит меня по плечам. – Какая разница, где проводит ночи моя дочь? У неё есть молодой человек, и ей давно восемнадцать. Мне что – контролировать каждый её шаг?! – возмущённо спрашивает и, наклонившись, трётся губами о мою щёку.
– Ты не видишь, я кофе пью? – встряхиваю плечами, сбрасывая её с себя.
– Ну я ведь…
– Потом поговорим, – на языке столько мата вертится, что это всё, что я могу из себя выдавить.
– Русик…
– Руслан! – рявкаю, с грохотом ставя чашку на стол. – Руслан, мать твою! Запомни уже!
– Извини…
– Иди заниматься и дальше хернёй, – бросаю через плечо.
Мила, вздохнув, выходит из кухни, наконец избавив меня от тупых разговоров.
– Вытри! – обращаюсь к домработнице, указывая на пятно от кофе на столе. – И хватит уши греть, иначе вылетишь отсюда, – предупреждающе говорю и, встав на ноги, покидаю помещение, потеряв весь аппетит.
Заглянув в кабинет, забираю папку, которую притащил вчера домой, и выхожу из дома. Застываю на ступеньках, заметив вооружённую охрану.
– Вы что здесь трётесь? Разбежались уже, – рявкаю на них и продолжаю спускаться вниз.
– Так приказа не было, – выступает вперёд один из них. – Штурм отменяется?
– Сила есть, ума не надо? – спрашиваю я, остановившись рядом с ним. – Я ясно сказал.
– Так точно, – кивает мужик и, сделав знак своим, уходит в сторону дома для охраны.
Я же иду к машине, где меня уже ждёт водитель, но не успеваю забраться внутрь, как на территорию въезжает внедорожник Вити. Резко затормозив, он выходит из машины и чуть ли не бегом несётся ко мне.
– Босс…
Бросив папку на заднее сидение автомобиля, делаю шаг навстречу своему начальнику охраны и с размаху двигаю ему по роже. Не ожидав такого, мужик валится на тротуар и вытирает струйку крови с подбородка.
– Полчаса, Витя? Это, по-твоему, полчаса? – шиплю я, наклонившись к нему. – А если бы от этого зависела её жизнь, Витя?
– Виноват, но там…
– Мне
