беременна от меня. Несмотря на то, что она обмотана проводами и капельницами, для меня она остается самой желанной из женщин.
Вспоминаю, как было кайфово, до умопомрачения узко в ее девственной вагине, и член мой тут же наливается кровью. В джинсах становится тесно. В тот вечер я наказывал ее. А теперь хочется попробовать с ее согласием. С ее желанием. Довести ее до одурения своим членом и пальцами. Хочется попробовать ее на вкус. Хочется вылизать ее всю, чтобы елозила и стонала подо мной, чтобы маленькие пальцы с аккуратным розовым лаком на ногах поджимались от сладких судорог оргазма. Но она пока еще очень слаба, чтобы думать о сексе с ней. Ей еще восстанавливаться и восстанавливаться.
— Давид! — Тая чем-то обеспокоена. — Меня сегодня врач на узи забирал.
— И что он тебе сказал? — подхожу ближе. Целую ее в губы. Сажусь рядом, приобнимаю так, чтобы не сбить катетер капельницы.
Тая прижимается ко мне как слабый котенок к сильному хозяину. Трогательно и беззащитно. Отвечает на поцелуй, покоит голову на моей груди.
— Что сказал? Да ерунду какую-то! Я же чувствую, что со мной что-то не то! У меня какая-то болезнь, Давид? — с тревогой заглядывает в глаза. — Что-то страшное?
— Нет, Тай, наоборот, — глажу ее по волосам. — У меня для тебя хорошая новость. Вернее, хорошая новость для нас обоих.
— Что за новость? — Тая отстраняется от меня, и смотрит прямо в глаза.
— У нас будет ребенок. Ты беременна, Тая!
ДАВИД
Мои люди, притихшие, стоят, как провинившийся класс перед директором.
— Хряк! Выйди! — командую я.
— Дав! Я не знал! Ну правда! Мы все не знали! Нас подставили, ну!
— Завали хлебало! — рычу недобро. — Хряк, и все остальные! Слушайте меня сюда ушами! — вынимаю пистолет для устрашения, начинаю вертеть в руках, при этом оглядывая свою банду, в глаза смотрю, а они отводят, вниз опускают. Боятся на меня смотреть. — Значит так. Первое — Таисия потеряла память. Она не помнит, что произошло той ночью. Если хоть один хуила, хоть словом напомнит ей, отстрелю яйца! Лично! — рявкаю так, что стены дрожат.
— Дав, не нервничай, я понял свою ошибку…
— Заткнись!!! — ору со всей дури и не могу сдержаться. Перед глазами обалдевшее от боли лицо Таи, когда эта тварь кинулась перерезать ей шею.
Поднимаю пистолет и стреляю ему в ногу.
Хряк визжит, как свинья недорезанная.
— Дава, за что?! — падает на землю, истекает кровью.
Банда не дернется. Все испуганно смотрят на Хряка и на дымящийся пистолет в моих руках.
— Ты знаешь, за что, дебил! — цежу я каждое слово. — Заткнись! Таисия и то меньше тебя орала, хотя ты — взрослый здоровый мужик!
Хряк закусывает губу до крови, прижимает к ране руку. Терпит и молчит.
— Теперь дальше. Если хоть один сальный ебаный взгляд увижу в ее сторону, будет как с Хряком! — рычу я. — Она — моя девушка. Оберегать, защищать, служить! Кому не нравится, отстрелю яйки прям щас!
— Нет, нет, Дав, все поняли. — звучит нестройный ряд голосов.
— Хряка в больницу, остальные за мной!
* * *
ТАИСИЯ
Месяц спустя
Я беременна… так странно ощущать себя беременной. Я не помню, кто я, что я, а тут во мне целая жизнь растет и развивается.
Я уже вовсю встаю, гуляю по прибольничному саду. Шея моя почти зажила. Остался лишь тонкий шрамик около яремной впадины.
Мне до чертиков надоела больничная койка, и, хотя Давид навещает меня каждый день, мне все равно скучно и хочется домой.
Да, знаю, звучит странно, и дом я свой вообще не помню, но домой хочется, в свою постель хочется. Под бочок к Давиду хочется больше всего.
Все это время он лишь целует меня, не позволяя себе большего. Врач говорит, что для полноценного секса я еще слаба. Не знаю, как справляется с этим Давид.
Сегодня у меня стандартные процедуры красоты — мастера приходят ко мне прямо в палату. Давид не скупится на то, чтобы я выглядела ухоженной. Мне делают маникюр, педикюр, шугаринг. Я чистая и гладкая везде. Странно, эта процедура кажется мне знакомой, будто я это уже когда-то делала.
Вечером Давид приходит ко мне в палату прямо с врачом.
— Тая почти полностью восстановилась. Но я все же рекомендую подержать ее тут еще две недели. На всякий случай.
Давид кивает, а я куксюсь. Задолбалась в больнице уже так, что сил нет.
Врач осматривает меня, спрашивает про мое самочувствие, а потом, напоровшись на злой взгляд Давида испаряется под предлогом рабочей загруженности.
— Как ты, малышка? — Давид наваливается на меня почти сразу, как уходит док.
— Хорошо.
— А малой? — Давид поцелуями опускается к моей шее, аккуратно обходя свежий шрам, а затем уходит вниз, чтобы зубами притянуть подол сорочки наверх, обнажая животик.
— Меня немного подташнивает, но это норма.
— Отлично, Тая! — улыбается. Видно, что напряженный весь, но передо мной не хочет показывать своих проблем.
— Как у тебя дела? — мне щекотно от его дыхания на своем животике. И немного стыдно, будто бы мы с ним не так близки, как он демонстрирует.
— Дела, бизнес! — отмахивается Давид, — Все как обычно, не переживай!
Повисает молчание. Все же между нами какая-то напряженность, и я не пойму, почему.
Давид не спешит покинуть меня. Целует живот еще и еще. Взгляд его распаляется. Зрачки расширяются, делая глаза целиком черными и бездонными.
— Тебе сегодня делали шугаринг? — произносит он хрипло.
Киваю.
— Я хочу посмотреть. — проталкивает пальцы под резинку моих трусиков.
Я напрягаюсь. Его пальцы скользят под резинку по обнаженной коже. Я перестаю дышать. Все мое тело покрывается мурашками.
Давид же дышит хрипло и тяжело. Между ног его под джинсовой тканью вырастает огромный бугор.
— Я всего лишь посмотрю, не бойся. — прерывисто обещает. Приспускает мои трусики, обнажая абсолютно гладенький лобок.
Между ног становится горячо-горячо. А еще мокро. Давид тем временем уверенно стаскивает намокрившееся белье вниз, обнажая мои абсолютно мокрые лепестки. Смотрит мне в глаза пристраивая голову меж моих ног. Не спрашивает разрешения. Настроен решительно.
— Хочу вылизать тебя целиком и полностью! — заявляет хрипло, отрывисто.
— Я… эм… — хочу было
