небывалого умиротворения медленно разливается по венам, и мои губы растягиваются в улыбке.
Подставляю нос нежным лучам солнца, наслаждаюсь игрой ветра в моих волосах. Он безжалостно треплет их, развевая в разные стороны, а я не спешу убирать упавшие на лицо пряди. Вместо этого стараюсь надышаться пьянящим ароматом свободы, забыть о Турчине и Нике, не думать о предстоящих экзаменах, не переживать за отца. Сердце окутывает лёгкий трепет, а улыбка на губах становится всё шире. Я живу мгновением, полностью растворяюсь в моменте, пусть кратком, но таким счастливом.
— Здесь запрещено гулять! — Густой баритон, немного терпкий и взволнованный, внезапно покалывает спину. — Для кого табличку повесили?
Мне не нужно оборачиваться, чтобы мысленно нарисовать портрет непонятно откуда взявшегося защитника порядка. Уверена, со стороны берега на меня смотрит молодой человек, быть может, немногим старше меня, серьёзный, насупленный, привыкший к тому, что всё в этой жизни должно происходить по ему одному известным правилам. Он видится мне симпатичным — наверно, у него тёмные густые волосы и добрый взгляд. Как, должно быть, красиво блестят в свете золотых лучей солнца его каштановые пряди!
— Пожалуйста, вернись на берег! — кричит незнакомец, подкидывая все новые и новые штрихи к своему портрету в моём воображении.
Молодой человек с таким сильным звучным голосом, верно, и сам высокий и мощный. Мне думается, что у него тонкие губы, а черты лица настолько правильные, словно природа по линейке вымеряла каждый миллиметр, прежде чем отпустить в мир своё творение.
— Пирс требует ремонта, понимаешь? Не испытывай судьбу — сойди на берег! — продолжает горланить вымышленный красавчик. Да я и сама мечтаю развернуться и убедиться, что не ошиблась ни в одной детали. Но внезапно голос незнакомца становится чуть более жёстким и нетерпимым: — Я серьёзно! Ты глухая, что ли?! Тебе нельзя там находиться!
Очередное «нельзя» дорожным катком сминает фантазии, вынуждая идти наперекор собственным страхам. Я прикрываю глаза и делаю ещё один шаг вперёд, так что пальцами ног ощущаю острый край последней дощечки.
— Чокнутая! Что ты творишь?! — надрывается парень и, судя по дрожанию пирса, спешит меня спасать.
Каждый шаг незнакомца раскачивает деревянный настил в разные стороны — не сильно, но достаточно для того, чтобы прийти в себя: ещё не хватало свалиться в воду! Я тут же отхожу назад и, резко обернувшись, прошу:
— Стой! Пожалуйста, стой! Не подходи!
Сквозь прилипшие к лицу спутанные волосы, пытаюсь разглядеть молодого человека. Я не ошиблась: он до безумия хорош собой. Мне удалось угадать и цвет его волос, и возраст, и даже рост. Вот только со взглядом я немного промахнулась: парень напротив смотрит на меня затравленным зверем, словно видит перед собой не беззащитную девушку, а монстра, высвобождающего из глубин его памяти самые жуткие страхи.
Между нами метров тридцать или пара сот узких дощечек — приличное расстояние. Но я его не ощущаю…
Огромный мир мгновенно сужается до шаткого пирса. Глупо, но в голову лезет мысль, что упасть в воду было бы куда проще, чем сделать хотя бы шаг в сторону застывшего на месте парня, на лице которого нет ни намёка на улыбку. Его челюсть напряжена, а на лбу искрящимися капельками проступает пот. Идеальные черты лица отчаянно прячутся под маской ненависти и, наверно, боли.
— Всё нормально! — захожусь в крике, немного нервном и испуганном. — Нормально! Я не упаду!
Каким бы смазливым ни был этот парень, его внешность неимоверно меня пугает. От незнакомца так и веет странным ощущением безысходности, словно всё предрешено. Глупо бежать, прятаться, звать на помощь. Это — как в фильме ужасов: всё начинается невинно, под весёлую музыку, но ты знаешь, что в финале все умрут…
— Так и будешь стоять? Или дашь пройти? — Мой голос звучит хрипло, как при простуде. Я отвожу взгляд в сторону, позволяя ветру охладить горящие огнём щёки, нервно собираю с лица растрёпанные волосы и скручиваю их в бесформенный пучок, который заправляю за воротник.
— Ну? — вопросительно смотрю на парня. Времени уступить дорогу было предостаточно, но незнакомец продолжает стоять на моём пути.
Его руки сжаты в кулаки с такой силой, что даже на внушительном расстоянии замечаю вздувшиеся вены и побелевшие костяшки. Парень тяжело дышит и, кажется, вот-вот распрощается с последними крохами самообладания.
Да что я такого сделала?! Нарушила глупый запрет?
— Ладно, я уяснила урок! — Вскидываю руки, жадно осматриваясь по сторонам. Как назло, на озере, кроме нас, никого. — Я больше не буду заходить за ограждение! Доволен?
Но парень снова молчит — долго, нудно, безжалостно! И куда только делся тот словоохотливый красавчик из моих грез?!
Впрочем, пока он стоял и молчал, могла говорить я. Но уже в следующую секунду парень начинает медленно, словно через силу, наступать, напрочь выбивая из моих лёгких весь кислород. И Бог с ним, с шатающимся пирсом! Чем ближе парень подкрадывается ко мне, тем острее в висках клокочет осознание очевидного: это Савицкий! Местный псих! Человек, которого боятся все без исключения, от встречи с которым меня так настойчиво пытались уберечь.
Гера изменился. Из высокого и нескладного подростка он превратился в прекрасного лебедя. Чёрные волосы нефтяного оттенка аккуратно подстрижены, слегка загоревшая упругая кожа пышет здоровьем и достатком. Стильная одежда удачно подчёркивает его натренированное тело, а начищенные до блеска ботинки выдают в нём настоящего педанта. Одно в Савицком осталось прежним: его неприязненный, одержимый взгляд. И чем ближе Гера подходит ко мне, тем сильнее его глаза наливаются безумием.
— Ты!.. — С моих губ срывается подобие стона. Прямо сейчас я готова забрать все ехидные замечания, насмешливо брошенные в лицо Арика: я тоже боюсь.
Савицкий просто неспешно приближается, просто смотрит на меня, но сердце безвольно ухает в пятки, а желание бежать со всех ног разрастается до неимоверных размеров. Всему виной подрагивающие уголки тонких губ Геры и его ноздри, раздувающиеся при каждом вдохе. Позабыв, что я и так стою почти на краю, делаю шаг назад, потом — ещё и ещё, пока едва не оступаюсь и ничком не лечу в бездну. Впрочем, на сей раз Савицкий не спешит меня спасать, напротив, в его серых глазах цвета мокрого асфальта мелькает шальной огонёк, будто свалить меня в воду — единственное, что сейчас ему требуется.
— Чего тебе от меня надо, Гера? — До металлического привкуса во рту кусаю губы. Зачем-то вспоминаю уроки плавания в школе, которые я безбожно прогуливала,
