Помывшись, протягиваю руку к крючку, на который повесила полотенце и с удивлением обнаруживаю, что там его нет. Упало, что ли? Выхожу и кабины и пораженно расширяю глаза: полотенце будто испарилось. Ни на полу, ни на соседних крючках его нет.
Обняв себя руками, шлепаю в раздевалку. Успокаиваю себя мыслью, что я, наверное, просто забыла полотенце в шкафчике. Ну а как иначе? Не могло же оно пропасть. Кроме меня в раздевалке ни души.
Мокрая кожа мгновенно покрывается мурашками, и я зябко ежусь. Быстрее бы уже вытереться и одеться! Однако, когда я распахиваю металлическую дверку, моя челюсть медленно отъезжает вниз, а ощущение холода уходит на второй план, уступая место глубочайшему шоку.
Моих вещей здесь нет. Ни одежды, ни полотенца, ни сумки.
Только трусы с лифчиком сиротливо висят. И все. Больше ничего.
Что за чертовщина?!
Несколько раз моргаю в надежде, что меня просто подводит зрение, но картинка перед глазами, увы, не меняется: в шкафчике удручающе пусто. В панике заглядываю поглубже и вдруг на самом дне замечаю сложенный пополам белый лист.
Трясущимися мокрыми пальцами подхватываю бумажку и с замиранием сердце разворачиваю ее.
«Твои вещи ждут тебя у колонны на четырнадцатом этаже. Приятного пути. Надеюсь, не замерзнешь».
В ярости сминаю листок и отшвыриваю его в сторону.
Вот же проклятье! Кто посмел так по-свински надо мной подшутить?!
Глава 16
Лера
Меня трясет. Колотит крупной непроходящей дрожью. Не знаю, то ли от холода, то ли от негодования. Хочется вопить и орать благим матом, но трезвый ум подсказывает, что это не поможет. Выплеснуть негатив можно и потом. А сейчас нужно в экстренном режиме продумывать план дальнейших действий.
Я по-прежнему голая. Стою в пустой женской раздевалке и судорожно соображаю.
Сумки нет, соответственно, телефона тоже. Значит, идея позвонить девчонкам за помощью отпадает. Из одежды осталось только нижнее белье. Кружевное, полупрозрачное. Купленное мной непосредственно перед переездом в Москву. Я хотела, чтобы в новой жизни у меня все было идеально. И внутри, и снаружи. Только вот на деле идеальностью и не пахнет. Сплошной хаос и неразбериха.
Черт. Черт, черт, черт!!!
Злобно клацаю зубами и выругиваюсь. Похоже, других вариантов у меня нет: придется надевать, что есть, и тащиться на четырнадцатый этаж за остальными шмотками. Не будешь же торчать в раздевалке вечно. Тем более, я понятия не имею, когда сюда придет очередная группа студенток. Может, вообще завтра.
Пока я пытаюсь натянуть трусы и лифчик на влажное тело, мозг кипит от подозрений. Чьих это рук дело? Кто решил так эпично меня опозорить? Из всех моих знакомых мотив есть только у Алаева, но я не видела его поблизости. Ведь я мылась совсем недолго, минут пять, не больше. Скорее всего, гнусный воришка просто вошел, взял мои вещи и быстро вышел. Он знал, что времени у него в обрез, поэтому действовал четко и без промедлений.
Внезапно тень смутного подозрения падает на Веронику, мою новую знакомую, обратившуюся ко мне столь неожиданно. Она одна из немногих, кто точно знал, когда я направилась в раздевалку, и в теории провернуть эту мерзкую выходку ей было бы проще всего.
Но, с другой стороны, зачем ей это нужно? Мы только познакомились и вполне мило пообщались. Да я при всем желании не успела бы ей насолить. Нет, Веронику можно смело отметать. У нее банально нет причин желать мне зла. А беспричинно такие вот гадости не делаются.
Щелкаю застежкой на бюстгалтере и подхожу к зеркалу. С губ срывается тяжелый стон отчаяния, а внутри все сжимается от страха, злости и унижения.
Выгляжу, мягко говоря, вызывающе. Как ночная бабочка, которая немного потерялась в пространстве и времени, и вместо ночи вышла на охоту днем. Если бы я знала, что мне придется расхаживать в таком виде по университету, ни за что бы не выбрала этот комплект. Слишком уж он откровенный.
Господи, какой позор! Если присмотреться, через тонкое кружево лифчика можно разглядеть соски. Которые, как назло, еще и колом встали. Бунтуют бедненькие. Не хотят становиться достоянием общественности.
Шумно выдыхаю и яростно стягиваю с головы треклятую полиэтиленовую шапочку. Сглатываю волнение, морально готовясь к неизбежному, а затем шагаю вперед и резко распахиваю дверь раздевалки.
Стыд багровым пламенем жжет щеки, но иных вариантов выхода из сложившейся патовой ситуации я не вижу. Как только узнаю, кто устроил этот беспредел, прикончу на месте. Слово даю.
Тимур
Грановской нет подозрительно долго. Такое ощущение, что мы где-то прокололись и наша юмористическая затея пошла не по плану.
— Ты сделала все, как договаривались? — недоверчиво кошусь на Веро.
— Конечно, — кивает. — Только я не понимаю, с чего ты взял, что она решится выйти. На вид обычная провинциальный скромница. Наверняка сидит в раздевалке и рыдает.
Я не согласен с Ланской: Лера, может, и провинциалка, но точно не скромница. Вряд ли она предпочтет пропустить пары из-за украденной одежды. Хотя… Возможно, я просто плохо ее знаю.
— Ну чего, стриптиз отменяется? — лениво бросает Ран, залипая в телефоне. — Девица, походу, сдрейфила.
— Да погодите вы, — ехидно вставляет Вероника. — Может, у нее шок. Дадим ей время с ним справиться.
Снова смотрю на бывшую и ловлю на идеально отштукатуренном лице выражение мстительного триумфа. Это немного странно, ведь конкретно ей Грановская ничего плохого не делала. Откуда столько злорадства?
Если честно, я даже удивился, как легко и быстро Вероника согласилась сыграть свою роль в нашем с Раном коварном плане. Думал, будет отнекиваться, взывать нас к совести… Ну, знаете, как это принято у хороших девочек. Но она, наоборот, сразу нас поддержала. И даже пару дельных предложений внесла.
В очередной раз убеждаюсь, что женщины — народ вероломный.
Проходит еще несколько минут унылого ожидания, прежде чем Лера наконец показывается на лестнице. Вопреки моим ожиданиям, она не сутулится и не стремится прикрыть руками позорную наготу. Напротив, идет с гордо расправленной осанкой и высоко поднятой головой. Вышагивает так, будто на ней королевская мантия, а не один лишь крошечный комплект белья, который и одеждой-то не назовешь. Он вообще ни хрена не скрывает…
Во рту какого-то черта выделяется слюна, словно я голоден. Хотя пообедал лишь полчаса назад. С усилием сглатываю и нервно сжимаю кулаки. Неужели это Грановская на меня так действует?
Кожа у нее белая. Гораздо более бледная, чем я себе представлял. По оттенку напоминает топленое молоко. Руки тонкие, ключицы чересчур выпирают, а на плоском животе нет ни намека на столь необходимую женскому телу жировую прослойку. На самом деле девчонке не помешало бы малость поднабрать, тогда бы она выглядела сочнее и аппетитнее.
Но, несмотря на очевидные недостатки, я не могу не признать, что Лера охрененно красива. Плавная линия бедер, тонкая талия, упругая, хоть и небольшая грудь — теперь я вспоминаю, почему повелся на нее в клубе. И двигается она так… Грациозно, что ли. Словно молодая пантера. С мягкостью и изяществом.
Даже жаль, что я так беспросветно ее ненавижу.
— Все, я пошла, — Веро, не желая быть замеченной, ретируется.
Она выполнила свою часть сделки. Теперь мне осталось выполнить свою.
— А деваха-то и впрямь что надо, — заявляет Ран, плотоядно облизываясь. — Смотри-ка, даже не тушуется.
Лера действительно кажется на удивление спокойной. Как будто не замечает прикованных к ней ошарашенных взглядов и насмешливых шепотков, что навязчивым шлейфом тянутся следом. Она смотрит строго перед собой и сохраняет на лице бесячую бесстрастность.
Сучка. Не на такую реакцию я рассчитывал.
Наконец Грановская замечает свои вещи. Они лежат на полу, под одной из колонн, но не разбросаны. Просто свалены друг на друга.
