сполна, – удивились я. Машина тронулась с места.
– Это когда раньше-то? Дорога-то совсем развалилась. Года два дырки не латали. За что налоги дерут, не понятно. Зажрался совсем губернатор, лишь бы свои карманы набить, – причитал водитель.
– Последний раз в том году приезжала, ещё нечего дорога была, – пожала я плечами.
– Ой, да ты вспомнила. Тридцать лет назад знаешь, она какая была-то? С тех пор и не помню, чтобы особо ремонтировалась. Вся область зачахла. Все колхозы развалили, частники все повыкупали. Ничего святого не осталось. Молодёжи работать негде. Если не на что уехать отсюда, так и спиваются ребята.
Я вздохнула. Про развал колхозов знаю не понаслышке. Наш довели до нищеты, потом продали за копейки, какой-то московской аграрной фирме. Обещали народу, что места новые рабочие будут, зарплата хорошая, вот мол, заживём. А что вышло на самом деле? Народ повыгоняли, берут только на подработку сезонно, за копейки.
Сейчас оказывается, не выгодно, свою технику им содержать и обслуживать. Проще нанять, а там и рабочие свои, и транспорт. Вся бухгалтерия в столице. Вот и оказались наши мужики, никому не нужны. Мой папа так же. Выживайте как, хотите. Вот и разваливается село, потихонечку.
Раньше за паи в колхозе, зерно давали и солому. Люди в каждом доме хозяйство держали. Сейчас кормить скотину нечем, из-за этого перевели всю животину. Новые арендаторы за паи копейки платят, а не нравится – продавай паи по дешевке, а нет – молчи в трубочку. И нет альтернативы.
Свиноферм по всей области настроили, вот мол, вам рабочие места. Работайте, коль, здоровья своего не жалко. Скотину кормят химикатами, колят гормоны и антибиотики. Запах кислотный по всему району стоит. Сколько народ ругался, сколько писали письма, все без толку. Уже всё и все куплены. Грустно конечно, но что сделаешь? Таксист, как мои мысли прочитал:
– Закрой-ка, дочка, окошко, а то сейчас ферму проезжать будем. Поди, опять вонища стоит, знаешь какая?!
– Знаю, все я знаю, – ответила я.
– Работал мой сосед на одной из таких. Говорит ужас, чем свиней пичкают. Кожа трескается у них, расти не успевает, – покачал мужчина головой. – А голуби-то, которые там отходы клюют, лысые и летать не могут. Ох, и паразиты, ведь людей этим мясом кормят. А свиньи эти, если сдыхают, все равно ещё пару дней растут.
– Кошмар, – согласилась я.
– Куда же мир-то катится. Вы там, поди, в городе все из магазина едите. Ничего не знаете.
– А куда деваться? – махнула головой я, соглашаясь.
– Вот и некуда, да. Ни в деревне, ни в городе жизни нет, – прокашлялся таксист.
Уже совсем рассвело. Здесь, как на другом континенте, голубое небо и яркое солнце.
Прекрасная погода. За стеклом мелькают ещё зелёные поля, и деревья. Но скоро осень окрасит их в свои тона. Обольет жёлто-красными красками. И все вокруг заиграет по-новому. Осень особо красива в этих местах.
Наконец-то показалась табличка с названием села, и надпись: "Добро пожаловать". Мне уже не терпелось поскорее обнять близких. С трудом заставляла сидеть себя на месте. И когда машина, наконец, остановилась у калитки моего дома, внутри у меня все встрепенулось. Я расплатилась с таксистом, он достал мой чемодан, и пожелав всего хорошего, уехал.
Так я что-то не поняла? У забора стоял старенький мотоцикл, прочитала название "Минск". Сомнений кому он принадлежит не было. Не рановато ли в пятнадцать лет, для такого транспорта? Открыла калитку, сразу заметила маму и брата на заднем дворе.
– Я что-то не помню, чтобы Илюха на права сдавал, – крикнула я. Мама подскочила на месте. Брат бросился бегом ко мне.
– Сонька! – обнял он меня. – Да какие права? Тут менты-то последний раз были, пять лет назад, когда в колхозе шифер стащили, – рассмеялся весело брат. Я потрепала его по макушке. Уже подоспела мама, со слезами на глазах.
– Что же не сказала, что приедешь, дочка? – крепко обняла меня она. – Ой, а исхудала-то как вся!
– Мама да хватит тебе, – поцеловала я её. – Это Илюша у вас вымахал, вон какой. Больше меня уже, – показала я язык брату.
– Пошли в дом, голодная теперь с дороги. Илюша, ступай за отцом съезди, – велела мама ему.
– А где папа? – спросила я.
– Председатель бывший помочь попросил, дом они там, что ли кирпичом обкладывают, – пожала плечами мама.
– Ой, мам, да каким кирпичом-то? Сайдингом обшивают, – помотал головой брат, мол, вообще тёмный лес.
– Не умничай, иди уже за отцом! – махнула рукой мама.
– Я не хожу, а езжу, – поправил Илюша. Вот, говнюк, захотелось пинка дать ему, или подзатыльник, что бы с мамой не спорил.
– Кати уже отсюда, – скорчила гримасу я.
– Завидуй молча. Или прокатиться хочешь? – предложил он. – Поедешь за батей, со мной?
– Что бы ты разбил меня? – махнула я руками.
– Ма, скажи, я хорошо вожу? Тебя вон как хорошо до работы довез, – скорчил обиженную моську Илюша.
– Ага, шумахер ты мой, – улыбнулась мама. – Отстань, от неё. Сонь устала с дороги?
– Сидеть устала на месте, – покачала головой я. – Точно не разобьёшь?– обратилась к брату.
Он сострил лицо, мол, ты чего, совсем уже?
– Ну, тогда поехали! – рассмеялась я. – Заводи уже свой драндулет.
– Я тебе дам щас, драндулет! – погрозил пальцем брат и вышел из калитки.
И, правда, ездил он не плохо. Как же было здорово, ветер развевал волосы и нежно ласкал лицо. Лет десять, наверное, уже не каталась на мотоциклах. Я отцепила руки от брата, расставляя их в сторону.
– Держись, – крикнул он, прибавив газ. Я взвизгнула, обхватив его руками.
– Дурак! – крикнула я, думая, что он не услышит через шлем.
– Сама такая! – ответил мне родной голос.
Мне, конечно, было неудобно заходить в чужой двор. Но брат потащил с собой, сказав:
– Ну чего ты, Сонька, – а потом крикнул, папе, стоящему на лестнице. – Бать, посмотри кто у нас тут.
В следующую секунду папа, слез с лестницы, пропустив половину ступенек, и закружил меня в своих объятиях. Вот говорят, что обычно сын ближе к отцу, а дочь к маме, но у нас все наоборот. С детства папа таскал меня везде с собой, на рыбалку, на работу. Тайком от мамы покупал мороженое, когда она запрещала. Всегда учил давать сдачу, тем, кто обидел. Даже когда я жаловалась ему, он не заступался, а говорил, что жаловаться нехорошо, нужно уметь постоять за себя и держать выше нос. Я всегда знала, что в обиду меня он не даст никому.
Все говорили ему что, сын нужен, а он махал рукой, мол, и дочка в старости точно не
