Истерично замотала головой и толкнула его в грудь. Нет, не отдам! Никому не отдам! Даже тебе! Метнулась к дверям, забыв про багаж, но его стремительная и уверенная пятерня тут же захлопнула её, оставив меня в западне.
— Я не просил твоего появления в моём доме, но ты свалилась, как снег на голову, — крепкие руки пленили за плечи, тряхнув, как куклу. — Я хотел от тебя избавиться, но ты так невинно хлопала глазками. Теперь я хочу помочь, а ты по-тихому сбегаешь?! Куда собралась? Погибнуть и погубить несмышлёного ребёнка из-за своей дурости?! — снова тряхнул и жуткое чувство возродилось из недр памяти, уведя в защитное шоковое состояние.
— Прости, — не сказала, а гавкнула в ответ. Давно забытый звук из трахеи заложил уши. — Прости… Прости! Прости!
Слова вырывались и вырывались из моего рта, пока паника охватывала каждую клеточку тела, парализуя.
— Прости… Прости… Я больше не буду. Прости! Прости! Не бей меня… Не бей! Не надо!
— Надя, ты меня слышишь? Посмотри на меня, — сквозь пелену погибшего разума пробирался обеспокоенный голос. — Посмотри же!
— Прости! Прости! — смотрела перед собой и всё больше леденела от ужаса, видя перед собой лицо мужа, перекошенное яростью. — Я больше не буду! Не бей!
Тело и разум готовились к новой дозе боли и унижений, хоть я отчаянно и просила простить меня.
— Надя… Наденька, посмотри на меня, пожалуйста. Я Антон… Здесь только я! Я ничего тебе не сделаю! Ну же, девочка, вернись!
Лицо мужа растворилось, и знакомое тепло прорвалось сквозь холод жутких воспоминаний.
— Прости, не рассчитал… Тише, тише, — сильные руки хоть и держали крепко, но были невероятно заботливыми и нежными. Ладони гладили волосы, прижимали к груди и укачивали, как маленькую. И мне до безумия захотелось снова стать маленькой, когда папа укрывает от невзгод, убивает чудище в шкафу и способен из простой девочки сделать настоящую принцессу.
От осознания, что это доступно всем, кроме меня, стало до одури обидно. Морок спал, сменившись на горькие и безудержные слёзы, в которых снова потерялась. Ком из страха, бесконечного стресса и тяжелой депрессии вырвался нескончаемым потоком. Выла вслух, без остановки и без контроля, не замечая, что не на шутку напугала Антона.
Пришла в себя от нежных поцелуев, что осыпали мои голову, нос и щёки. Кокон тепла согревал, как никогда раньше, руки гладили плечи, спину и лицо, ласковые слова песней проникали в самую душу.
— Всё будет хорошо… Я буду с тобой. Ты не одна, слышишь? Только доверься, девочка. Не бойся меня. Я никогда тебя не обижу…
Я не боюсь, хотела сказать в ответ, но снова не смогла. Голосовые связки расслабились и вновь забыли свою работу.
Антон прижимал меня к себе, давая вновь почувствовать защиту, не только прикоснуться к ней, но и с лихвой погрузиться. Потянулась за его аурой, обвив руками за талию. Под тканью майки ощущала крепкое мужское тело, способное стать оплотом. Дико засосало под ложечкой от желания просочиться в каждую клеточку этого сильного и красивого мужчины. Уткнулась носом в его шею, всеми фибрами вдыхая аромат.
Антон не шевелился, позволяя мне эту дерзость. Травмированная душа жаждала его всего, настолько насколько он позволит. Мне и крупицы его тепла будет предостаточно. Коснулась губами ключицы, исследуя каждый изгиб живительной плоти. Поднялась выше к подбородку, царапая кожу об его слегка отросшую щетину. Содрогнулась, осознав, что эта близость взбудоражила каждый волосок на моей коже. Потерлась об его щёку, как кошка, не сумев сдержать стон умиротворения.
Руки мужчины вдруг стали резче и решительнее, поймали в капкан моё лицо, требуя смотреть на него. И я посмотрела, окончательно опьянев от чарующей темноты в изумруде глаз. Темноты, где можно запросто укрыться от недругов, спрятаться и ждать рассвета.
И укрылась, когда губ коснулись его губ. Одновременно, нежные и страстные, парализующие и живительные. Умерла и воскресла не один раз, когда Антон подхватил на руки и унёс на постель, целуя, лаская, как никому ранее было не под силу. Не помнила себя от тихого блаженства, отдаваясь без остатка этим странным, внезапным и недолговечным минутам. Только сегодня ночью я хочу позволить себе эту слабость и хочу снова довериться мужчине. Как когда-то давно по незнанию и так глупо. Снова. Только на эту ночь!
Отключилась в его руках, забыв об опасности, о страхах и неурядицах. Всё смыло дождём. Чистый лист. Девственная красота. Мне спокойно. Впервые без толики страха, набата в голове и отравляющего яда в душе. Тело чувствовало объятия, благодарило в ответ, жадно испивая щедрость дарителя.
Проснулась резко. Распахнув глаза до боли в веках.
— Мама! Мамочка! — жалобный и обеспокоенный голос дочери за дверью. Она в коридоре. Ищет и зовёт меня.
Соскочила на кровати, в панике ища одежду. Ещё не сумела сразу осознать суть прошедшей ночи, как на плечи лег тяжёлый плед.
— Иди к ней и верни в комнату. Я подойду через секунду, — велел Антон, нежно коснувшись моего лица.
Кивнула, понимая его опасения и правоту. Укуталась в плед и выскочила в коридор. Дочь растрёпанная и с игрушкой в руке озиралась по сторонам. Увидев меня, жалобно заскулила и бросилась навстречу.
— Где ты была? Я проснулась, а тебя нет… Мам? — обняла дочь и коснулась губами лба — горячая.
Таю явно знобило и на лбу выступили капельки испарины. Господи. Заглянула в лицо, оценивая состояние своего ребёнка. Обняла и увлекла обратно в детскую. У дочери явно температура. Сердце застучало в нарастающем отчаяние.
Ложись, приказала жестами. Сунула полюбившуюся игрушку в руки. В дверях появился Антон, одетый, словно вышел только что не из моей комнаты.
— Тая? Ты чего это? — улыбнулся улыбкой, что раньше не видела.
— Я искала маму, — пожаловалась она, позволяя ему потрогать лоб и щёки.
Мужчина присвистнул:
— Дела-а, кажется кое-кто схватил простуду. У тебя температура, красотка. Ну-ка, под одеяло! Сейчас будем с мамой тебя лечить. Чур, не вставать! А то Хагги Вагги пожалуюсь, и он тебе нос покусает.
Тая засмеялась, крепче прижимая к себе своего друга.
— Не правда, он меня не обидит, — улыбнулась она, но под одеяло послушно залезла.
— Ты всё время меня недооцениваешь, вредина, — сощурился Антон. — У меня с твоим другом чисто мужские разговоры и твое обаяние это не перечеркнёт. Как ни старайся.
Антон шутливо тыкнул пальцами в её пухлые щечки и поднялся.
— Постельный режим. Тая — лежать в постели, Надя — марш на кухню готовить ей бульон, а я до посёлка за врачом. Всем живо выполнять.
— Так точно, сэр, — озорно крикнула Тая, пока Антон увлекал меня за собой в коридор.
— Вроде обычная простуда. Не бойся. Я за врачом, а ты проследи за ней.
Кивнула и метнулась на кухню, но мужчина поймал меня за локоть и вернул к себе. Снова ощутила его ночную близость, оробев.
— Мне было очень хорошо этой ночью, — шепнул в ухо, опаляя дыханием. — Умоляю, не вздумай снова обособляться. Это больше не про нас.
С этими словами поцеловал в висок и исчез в своей комнате.
Внутри клокотало, но впервые не от страха, а от тихого счастья, которое теперь безумно боялась вспугнуть.
Глава 9
АНТОН
Её близость и забота на кухне в купе с алкоголем погнали кровь по сосудам с бо́льшей энергией. Вернувшись в свою комнату, приказывал себе успокоиться и не обольщаться на счёт девушки. Глаза, улыбка, волосы — моё проклятие и фантом. Нет, я зарёкся от всего этого давным-давно, и живу спокойно. Ни одна баба больше не войдёт в мою зону комфорта.
Лёг на кровать, приказывая себе спать. Надеялся, что под гнётом вина смогу победить внезапные желания и отключиться, но ошибся. Закрывал глаза и видел её губы, видел голубизну глаз с чернеющими тучами вдоль горизонта, ощущал щекой нежные почти невесомые касания. Она как нимфа, моя осенняя фея, моё рыжее солнце, переполненное робкого тепла и света, которое отчего-то никому не нужно, кроме меня. И слава Богу!
