других похожих трейлерах поблизости звучит музыка или слышны были крики детей, но в этом тихо, дверь все еще наполовину снята с петель и раскачивается на легком ветерке.
Похоже, кто-то явно заходил в него вчера, несколько вещей разбросаны на траве, окна выбиты. Я рад, что оставил Зои дома с Мэдж. Ей не нужно это видеть.
Выйдя из машины, осматриваю местность, но не замечаю ничего необычного. Лишь уличная собака бродит между трейлерами, вероятно, в поисках объедков.
Поднимаясь по лестнице, я перешагиваю еще через несколько вещей — в основном одежду и несколько кухонных принадлежностей. Холодильника нет, и кто-то уже нацарапал кляксу краской из баллончика на стене спереди.
Не обращаю внимания на беспорядок и двигаюсь в заднюю часть трейлера, к главной спальне. Комната Ксанни. Предполагаю, это ее запах; я понял это по аромату дешевых духов, которые какой-то мудак решил побрызгать, пока они пытались что-то украсть.
Войдя, осматриваюсь, затем включаю фонарик. Все вверх дном, одежда стриптизерши валяется на полу вместе с перьями — подушки в комнате разорваны. Не могу сказать, убийца это сделал или сосед, но это неважно. Я не ищу здесь смысла. Если у Ксанни есть секреты — а я уверен, что так и есть, — она явно прятала их в каком-нибудь потайном месте. Зои ясно дала понять, ее сестра — скользкий тип, и тот факт, что Ксанни сбежала с наличными Марвина, является тому подтверждение.
Я игнорирую очевидное и заглядываю глубже, направляя фонарик на стену, затем шарю ногой по полу, чтобы посмотреть под грудами изодранной одежды. В глаза ничего не попадается, поэтому смотрю в шкаф и после отворачиваюсь. Не там. Слишком просто.
— Где бы ты спрятала свои самые сокровенные тайны? — бормочу я, снова осматривая стены, затем пол. Внезапно замираю, когда вижу блеск стекла.
Опустившись на колени, отодвигаю в сторону разбитый ящик комода и беру рамку для фотографии, стекло разбито, но фотография под ним все еще цела.
Я стою некоторое время, просто глядя на лицо Зои, на ее яркую улыбку, от возбуждения кожа стала ярко-розовой в угасающем дневном свете. Должно быть, они только что прокатились на гравитроне (аттракцион, чаще всего встречающийся в переносном виде на ярмарках и карнавалах. Гравитрон впервые появился на пирсах Мори в 1983 году) карнавала, потому что стоят перед ним, взявшись за руки. Ксании одета в провокационную одежду и ярко-розовый парик с напускной беззаботностью. Зои в футболке оверсайз с изображением котенка и рваных джинсах, ее волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке. Она чертовски очаровательна. Несмотря на то, что это фотография, между ними чувствуется любовь и связь. Противоположности, однако все равно притягиваются друг к другу.
Со вздохом стряхиваю треснувшую рамку и убираю фотографию в карман. В этот момент клочок бумаги вылетает из-за рамки и приземляется у моих ног.
Я хватаю его и направляю на него фонарик. Это последовательность цифр, вероятно, ключ к кодовому замку. Что-то щекочет в глубине сознания, и я снова достаю фотографию из кармана.
Мои губы изгибаются в триумфальной улыбке. Там, справа от девочек, находится ряд шкафчиков — самое безопасное место, где люди хранят свои вещи, пока катаются на аттракционах и осматривают достопримечательности.
Я должен показать это Зои. Если повезет, удастся найти их. И многое другое. Чтобы Ксанни ни спрятала в одном из них, оно было там.
* * *
Сажусь на кровать Зои. Она спит, ее дыхание ровное и спокойное. Бентли вытянулся рядом с ней, не сводя с меня глаз, и я не упускаю из виду, как медленно обнажаются его когти, когда он цепляется за одеяло.
— Я бы никогда не причинил ей вреда, — шепчу ему.
Он, кажется, не убежден; только глубже зарывается когтями в одеяло, по-прежнему не сводя с меня пристального взгляда. Действительно грубиян. Я должен уважать это существо.
— Ты здесь. — Зои потягивается, ее обнаженное тело под футболкой манит. Лифчика нет, и, надеюсь, трусиков тоже. Моя потребность в ней возрастает, и когда в голове проносятся видения того, как она выглядела, когда я пробовал ее киску в машине, приходится успокоиться.
Она повторяет движение и облизывает губы.
Черт, она держит меня за гребаные яйца, но я ничего не имею против. Я никогда не ожидал найти ее в том клубе, но ловлю себя на мысли, что по нескольку раз в день — черт возьми, по нескольку раз в минуту — молча благодарю за то, что я был там и спас ее.
— Что не так? — Она наклоняется вперед и проводит пальцами по моему лбу, разглаживая морщинки и тревоги мягким прикосновением.
— Ничего. — Я не буду ей лгать. — Я просто подумал, как рад, что оказался поблизости в том клубе, и все.
— Ты спас меня, — тихо говорит она. — Никто никогда особо не беспокоился обо мне, но ты — другой.
— Ты тоже. — Я обхватываю ладонью ее щеку. — Ты особенная. Хочу, чтобы ты верила в это, малышка.
Она улыбается и прижимается щекой к моей ладони.
— Когда ты говоришь это, я верю.
— Хорошо. — Я наклоняюсь ближе, наши губы почти соприкасаются. — Потому что это правда. Я никогда не лгу. Не тебе. — Я целую Зои, ощущая вкус ее сладких губ, когда она сжимает мою рубашку.
Боже, она нужна мне. Просто находиться вдали от нее всего пару часов было почти мучительно. Она не желание. Не вожделение. Она — необходимость. Поэтому целую ее так, чтобы она тоже это почувствовала. Как сильно я хочу обладать ею.
Когда прижимаю ее спиной к кровати, раздается гневное мяуканье.
— О, Бентли! — Она тянется к нему, и он заползает между нами, заявляя на нее права прямо у меня на глазах. — Мы тебя раздавили? — Она прижимает его ближе.
— С ним все в порядке. — Я сажусь, мои руки все еще чешутся откинуть одеяло и посмотреть, прав ли я в том, что на ней нет трусиков.
Он начинает мурлыкать.
Маленький засранец.
— Прости, малыш. — Она снова обнимает его.
Это ненормально — ревновать к коту, но вот я здесь, метаю в него невидимые кинжалы одним взглядом. Он делает тоже самое.
— Итак, ты нашел что-нибудь в трейлере? — спрашивает она.
— Да. — Я бросаю на Бентли еще один свирепый взгляд и достаю фотографию из кармана. — Ты помнишь, где была сделана эта фотография?
Она садится, и Бентли убегает к краю кровати.
— Это было в прошлом году на ярмарке, недалеко от набережной. Ну знаешь ту, с большой желто-фиолетовой палаткой, которую они поставили?
— У Барнаби.
— Да. — Она кивает. — Было так весело!
