— Нести багаж постояльцев входит в мои обязанности. У нас нет носильщиков, — говорит он и улыбается. Такой мальчишеской улыбкой.
А, понятно. Я чувствую себя настоящей дурой.
Я снимаю свои сумки с плеча и передаю их ему, еле сдерживая вздох облегчения.
— Спасибо, — улыбаюсь.
На его лице появляется странное выражение, затем он снова усмехается.
Закинув мои сумки к себе на плечо, он шагает прямо по коридору.
М-да, у него настроение меняется со скоростью света. Сперва любезный, но уже через минуту раздраженный. Хотя не все ли мужчины одинаковые? Одни более неуравновешенные, чем другие.
Мне приходится практически перейти на бег, чтобы его догнать, как вдруг татуированный Адонис резко останавливается напротив двери в конце коридора. Еще чуть-чуть, и я впечаталась бы ему прямо в спину. Он открывает дверь, проходит внутрь, по пути включая свет, и кладет мои сумки на кровать.
Я хочу последовать за ним, но не могу. Все мои мышцы напряглись.
Находится наедине с ним там, на ресепшене, было не так уж и страшно, так как это общественное место. Но теперь... Я не могу находиться с ним один на один в маленькой комнате. Он может воспользоваться этим. Дверь ведь можно закрыть на замок.
Я разворачиваюсь.
Оливер держит ключи в одной руке. В другой ремень.
«Время преподать тебе урок, Мия».
Мой взгляд перемещается на джинсы татуированного Адониса. На нем нет ремня. А хотя, какая разница? Для того, чтобы причинить мне боль, ремень вовсе не нужен. Есть тысяча других способов. Миллион.
Какого черта он зашел в мою комнату?
Для того чтобы занести твои сумки. Это его работа.
Этот парень — он ведь не Оливер и не Форбс. Он просто работник этого отеля. Он не причинит мне вреда. Не все мужчины ведь жестоки.
Здесь я в безопасности. Это отель. Тут полно других постояльцев.
Хотя, если хорошенько подумать, я ведь не встретила ни единой живой души с тех пор как сюда приехала. Только его. И снаружи припаркована только одна единственная машина, кроме моей. Мустанг-членоувеличитель, вполне возможно, принадлежит ему.
О, Боже, это его машина? Я что, совсем одна в этом отеле?
Это его машина, и, кроме меня и него, в этом отеле никого нет.
По позвоночнику пробежали мурашки. Я стараюсь глубоко вдохнуть, но мои легкие не могут вместить столько воздуха. В моей груди начинает нарастать паника.
Все хорошо, Мия. Успокойся. Возможно, в других номерах все же есть люди. Сейчас же вечер. Они, возможно, уже спят. Или тусуются в городе и приедут позже. Даже если снаружи припаркована всего одна машина, это ни о чем не говорит.
Татуированный Адонис поворачивается ко мне. Он наклоняет голову вбок, на его лице застыл немой вопрос.
Не могу винить его в этом. Я стою в коридоре, веду себя как полнейшая идиотка, готовая впасть в истерику.
Его глаза скользят по всему моему телу. Почему он так на меня смотрит?
Все мои чувства посылают сигналы тревоги.
Я скрещиваю руки на груди и выпрямляю спину, стараясь казаться выше и увереннее в себе.
Теперь я сама могу позаботиться о себе. Я сильнее, чем была раньше. Я дала Форбсу по яйцам и смогла убежать, не так ли?
Татуированный Адонис направляется в мою сторону. Мой порыв бежать отсюда без оглядки становится просто непреодолимым.
Я не слабачка. Я не слабачка.
Я сильная женщина.
Я еле заставляю себя держаться ровно на ногах и делаю всего один шаг назад, чтобы дать ему пройти.
Татуированный Адонис возвышается надо мной. Я подозревала, конечно, что он намного меня выше — это совсем не удивительно, если взять во внимание мой миниатюрный рост — но сейчас это заметно намного лучше, когда он стоит совсем рядом со мной, и, что самое странное, его близость меня не пугает так, как, по идее, должна бы.
— Ключи, — протягивает он мне ключи от моей комнаты.
Я беру их в свою руку.
— Завтрак подается с семи до полдевятого, — говорит он прежде, чем уйти.
Затем, остановившись, добавляет:
— И мы не подаем обед и ужин, но в округе полно ресторанов.
— А в отеле есть другие постояльцы? — спрашиваю я.
Он останавливается и поворачивается ко мне.
— Нет. Но мы ожидаем несколько гостей на следующей неделе. А пока что здесь только Вы и я.
Мое сердце перестало биться в груди.
Я. Здесь. Одна.
С ним.
Нет, нет, нет и нет.
Я так не могу. Да, я теперь сильная, но подобный поворот событий — это чересчур, я к этому не готова.
— Не переживайте, это очень тихое и безопасное место, — говорит он. И я уверена, что выражение беспредельной паники на моем лице заставляет его говорить все это.
— У нас очень надежная система сигнализации, и также в здании имеется огнестрельное оружие. Так, на всякий случай.
Пистолет.
Боже, только не это.
— Мия, как думаешь, что произойдет, если я спущу курок?
Я крепко зажмурила глаза, почувствовав прохладу металла на своем лбу. С меня начал литься пот.
Но я стараюсь держать себя в руках. Стараюсь не заплакать. Если я сейчас разревусь, то он разозлится еще больше.
— Я умру, Оливер.
Он прижал пистолет еще сильнее к моей голове.
— Оливер! — заорал он. — Ты ведь знаешь, что должна обращаться ко мне только «сэр» или «папочка»! Сколько раз мне тебе это повторять? Сколько еще мне вбивать это тебе в голову?
Черт. Черт. Черт.
Какая же я дура.
Он убрал пистолет.
— П-простите меня, с-сэр... п-па-папочка, — мой голос дрожал точно так же, как и все мое тело, потому что я прекрасно знала, что меня теперь ожидает.
И мой страх подтвердился, когда я услышала знакомый звук расстегиваемого ремня.
— Да я же пошутил, нет у нас тут никакого огнестрельного оружия, — голос татуированного Адониса выдернул меня из моих воспоминаний.
Меня начинает тошнить. Страх и неприятные воспоминания завладевают мной все больше, повергая меня в бездонную пропасть.
Я отчаянно пытаюсь держать себя в руках. Быть нормальной. Я не хочу впасть в истерику прямо на глазах у этого парня, но мне все труднее себя контролировать.
Он поднимает руки ладонями кверху, чтобы показать, что говорит правду.
— Никаких пистолетов. Клянусь. Нет надобности, потому что, как я уже сказал, у нас тут безопасно.
Тяжело дыша через нос, я снова начинаю теребить свою губу, а потом заправляю свои короткие волосы за уши.
— С Вами все в порядке? — спрашивает он и делает шаг в мою сторону.
Нет.
Будь сильной. Оставайся на месте. У тебя все получится, Мия.
