Стефани сомневалась, что Матео проявляет такое же благородство. Ее смелости, которой и так было мало, с каждым шагом к коттеджу становилось все меньше. И все-таки совесть не позволяла повернуть назад.
Стояла тишина, только море шумело вдали.
Воздух был напоен ароматами цветов. Луна еще не взошла, и Стефани пожалела, что не взяла фонарик. Несколько раз она чуть не упала, к тому же босоножки на высоких каблуках и длинное до щиколоток платье только способствовали этому. Обидное замечание Матео по поводу ее наряда во время ланча уязвило ее, и, по правде говоря, ей хотелось на этот раз оставить более приятное впечатление, поскольку, вполне возможно, что эта их встреча окажется последней.
Когда она, наконец, подошла к коттеджу, сердце почти выскакивало из груди, ладони вспотели. Верхний этаж тонул в темноте, но внизу светились окна. Слабая надежда, что Матео может не быть дома, умерла. На негнущихся ногах Стефани подошла к распахнутому окну и заглянула внутрь. Комната была пуста. На полу лежал симпатичный ковер, на стенах висели старинные карты в рамках. Возле небольшого мраморного камина стояли кожаный диван и кофейный столик. Стефани заметила недопитый стакан виски и глубоко вздохнула. Все, хватит шпионить! Она решительно направилась к входной двери.
Не успела она позвонить в висевший на стене железный колокольчик, как оказалась освещенной лучом мощного фонаря. Через секунду из-за спины донесся бесстрастный голос Матео.
— Если вы, синьора, хотите украсть серебро, то вам следует знать, что полиция на этом острове очень плохо относится к туристам, совершающим кражи, особенно к женщинам. Я слышал, что раньше таких воров привязывали к стульям, запирали в подвалах Арагонского замка и оставляли там умирать.
Стефани не ожидала внезапного появления Матео и от испуга закричала:
— Что ты, черт возьми, делаешь, Матео? Выключи этот свет!
— Не кричи на меня, — ответил он и направил свет ей в глаза. — По-моему, здесь не я должен давать объяснения.
Стараясь прикрыть глаза рукой, она пылко возразила:
— Я не собиралась ничего красть, глупый! Как ты думаешь, зачем я здесь?
— Хотелось бы знать. — Луч фонаря скользнул по ее телу. — Почему бы тебе не просветить меня, Стефани?
— Просвещу. Только, пожалуйста, выключи эту штуку.
Она услышала щелчок, и все погрузилось в темноту.
— Я жду, — напомнил Матео.
— Ну… э-э… Знаешь ли, трудно говорить с тем, кого не видишь.
Он снова щелкнул фонариком и направил его на себя. Стефани увидела его обнаженный торс и отвела взгляд.
— Вот я во плоти, — сообщил он, — и у тебя больше нет отговорок. Поэтому я снова спрашиваю: «Зачем ты здесь?»
— Хочу извиниться.
— За что? За то, что подсматривала?
— Я не подсматривала. Я подумала, что, может быть, ты… развлекаешься, и не хотела помешать.
— Единственным развлечением здесь являешься ты, Стефани, — лениво заметил Матео, — так что попробуй еще.
Его шорты были расстегнуты на поясе и едва держались на бедрах.
— Я даже не знала, дома ли ты, — произнесла она, отводя глаза.
— И как же ты собиралась выяснить это? Встать под балконом и напевать: «Матео, Матео, где же ты, Матео?»
— Не смей насмехаться надо мной! — возмутилась Стефани. — После того горя, которое ты мне причинил!
— Ничего не могу поделать, cara, дорогая. Ты сама ставишь себя в неловкое положение. А что касается горя, то пострадавшая сторона — я. — Он подошел к ней и тихо сказал: — Жиголо ведь не способен чувствовать, верно? Его единственным стремлением является воспользоваться…
— Матео, пожалуйста! — Ей стало очень плохо от стыда и унижения. — Не знаю, что на меня нашло сегодня днем. Единственным извинением для меня может послужить, что иногда под давлением люди говорят то, что на самом деле не думают.
— Это верно, — согласился он. — Сегодня днем я сказал тебе, что хочу заняться с тобой любовью. А сейчас открыто заявляю, что больше не хочу.
— Я и не думала, что это произойдет, — тихо пробормотала женщина.
— Думала, Стефани, — лениво протянул Матео и провел пальцем по ее шее и плечу. — Именно поэтому ты и пришла сюда, шикарно разодетая. Тебе хотелось посмотреть, выиграешь ли ты.
— Я не понимаю, о чем ты!
— Это самая неудачная и старая ложь, дорогая. Мы оба точно знаем, о чем, точнее, о ком я говорю. Ты ревнуешь к Коринне.
Стефани хотела возразить, но, бросив на него взгляд, со вздохом признала:
— Да, ревную… Я бы очень хотела, чтобы это было не так, чтобы мне было наплевать, с кем ты спишь.
— Ну наконец-то мы до чего-то договорились. — Бархатный голос обволакивал ее. — Неужели так трудно хоть раз признаться в своих истинных чувствах?
— Да. Я не хочу любить тебя, Матео. Не хочу снова страдать, когда уеду отсюда, думать, что ты целуешь кого-то еще, дотрагиваешься до нее так же, как дотрагивался до меня, и шепчешь ей на ухо слова, которые, как я считаю, предназначались лишь мне.
Матео подошел вплотную и дотронулся до ее лица.
— Тогда живи настоящим, а будущее пусть само позаботится о себе.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что я не такая, как ты. Я не могу стереть все из памяти.
— А ты думаешь, я могу? — Он провел пальцем по ее губам. — Еще подумай, Стефани.
Ее обдало жаром, и женщина почувствовала слабость и дрожь. Реакция на его прикосновения оказалась чувствительной до боли.
— Ты уже делал это раньше, — шепотом произнесла она. — Ты уехал не попрощавшись, ни разу не позвонил, не написал.
— Так было лучше. Я не был тем, кто был тебе нужен тогда.
— Ты и сейчас не тот, кто мне нужен.
Матео сделал шаг назад и холодно произнес:
— Тогда я не задерживаю тебя. Ты сказала, что хотела, теперь иди домой.
Как бы ей хотелось сделать это! Но ноги ей не повиновались.
— Не уйду, пока кое-чего мне не скажешь. Вы с Коринной любовники?
— По-моему, это не твое дело.
— Любовники?
Он медленно подтянул шорты и застегнул их.
— Возможно, Стефани, по твоим меркам я и не джентльмен, — насмешливо протянул Матео, — но я отдаю себе отчет в том, кого целую и что говорю.
— Ты не джентльмен по любым меркам! — с трудом выдавила она и отвела взгляд.
— И поэтому тебя так влечет ко мне? У тебя возникает возбуждение, когда занимаешься этим с крестьянином?
Занимаешься этим? Стефани чуть не разрыдалась. Он был ее первым и во многих отношениях единственным любовником. Она отдала ему гораздо больше, чем тело, а он отбросил все, сказав просто: «занимались этим»!
— Не больше, чем у тебя, когда ты занимаешься этим! — выпалила она.
