– Где вы сейчас? – тихо позвала Анна, откладывая в сторону инструменты.
Грэм слегка улыбнулась.
– Я пытаюсь уловить мелодию, но боюсь, не совсем удачно. Она целый день меня преследует.
– Вы ее слышите? – спросила Анна, понимая, что Грэм никогда не говорила с ней о музыке. И то, что она вот так просто ответила, свидетельствовало о том, что Грэм все еще витала в своих мыслях.
– Почти. Она здесь, словно шепот в ушах, но у меня никак не получается сфокусироваться на ней.
– Почему бы вам ее не напеть? – предложила Анна, воспользовавшись приподнятым настроением Грэм. – Возможно, это поможет.
Грэм наклонила набок голову и слегка нахмурилась:
– Вы не будете против посторонних звуков?
– Конечно же, нет! – засмеялась Анна.
Улыбнувшись, она вернулась к своей работе, наслаждаясь глубоким, насыщенным голосом Грэм. Постепенно до нее стали доноситься фрагменты прекрасной мелодии, и она присела на корточки, прислушиваясь к напеву. Она отложила инструменты в сторону и теперь смотрела на Грэм.
Грэм сидела с закрытыми глазами, залитая солнечным светом. Анна не знала, что было прекраснее – она или ее музыка. Но точно знала, что никогда еще не получала такого удовольствия, просто глядя на другого человека.
Замолчав, Грэм повернулась к Анне.
– Вы перестали работать.
– Я слушаю, – призналась Анна голосом, наполненным эмоциями.
Грэм наклонилась вперед, приняв сосредоточенный вид.
– Вам нравится?
Подойдя к ней, Анна опустилась на колени и легонько коснулась бедра Грэм. Она не могла подобрать слов, чтобы выразить свое очарование мелодией. Ноты струились с таким изяществом, словно это была не мелодия, а нежная ласка. Музыка Грэм тронула ее до глубины души, ей хотелось плакать, танцевать и крепко обнять любимого человека.
– Это невероятно, я даже не могу описать свои ощущения. Просто слушая вас, у меня как будто выросли крылья, мне захотелось делать несвойственные мне вещи. Ничего подобного я еще не испытывала. Это так прекрасно!
Грэм долго молчала.
Ее взгляд устремился вдаль, в другое время, в другое место, где мир вокруг дышал музыкой. Тогда еще, она наивно полагала, что ее жизнь наполнена не только музыкой, но и любовью. Теперь же она знала, что ошибалась. Невинная реакция Анны на столь неуверенную мелодию, не похожую даже на фрагмент того, что она некогда создавала в одно мгновение, с болью напомнила ей о той, кем она более не была. Она погладила Анну по руке, которая лежала на ее бедре и посмотрела в ее сторону, изо всех сил желая увидеть ее. А когда не смогла, поднесла руку к щеке Анны.
– Интересно, можете ли вы слышать то, что я чувствую. Почему-то мне кажется, что можете. Вы были так добры в своих высказываниях. Спасибо.
Анна застыла на месте, сосредоточившись на ощущениях, вызванных прикосновением Грэм. Несмотря на его мимолетность, оно сильно на нее подействовало. Но еще более – печаль в глазах Грэм, когда она невидящим взглядом искала Анну. Неужели не существует способа, облегчить ее бесконечные страдания?
Анна не заметила, как обхватила Грэм за талию и очутилась в ее объятиях, пока пыталась подобрать слова, чтобы передать переполняющие ее эмоции.
Почувствовав на себе тепло от тела Анны, Грэм отклонилась назад. Она высвободила свою руку, разрывая связь между ними.
– Думаю, мне пора идти. У вас есть дела, и у меня тоже.
Анна сдержалась от возражения, она сама была смущена тем, как сильно ей хотелось, чтобы Грэм осталась. К тому времени, когда у нее получилось взять себя в руки, Грэм уже шла по направлению к дому. Анна смотрела ей вслед со смущением и болью. Возможно, ее жалкие неадекватные попытки описать свои чувства к музыке Грэм, показались ей оскорбительными? В чем бы ни заключалась причина столь внезапного ухода Грэм, Анна вернулась к работе, как никогда остро ощущая свое одиночество.
Солнце почти зашло за горизонт, когда Грэм обогнула угол розового сада. Она резко остановилась, услышав, как громко хлопнула кухонная дверь. До нее отчетливо донесся рассерженный голос Анны.
– Мистер Рейнольдс, – разъяренно обратилась Анна, – не подскажете, что это?
Он посмотрел на канистру в ее руках, не понимая причины ее гнева. Ему в очередной раз подумалось, какая привлекательная перед ним стоит женщина, особенно в этих хлопковых шортах, открывающих взору ее подтянутые ноги.
– Это растворитель для распыления.
Анна грубо его перебила.
– И что он делает на кухонной столешнице?
– Наверное, я оставил его здесь, когда отвлекся на телефонный звонок. – Он смущенно смотрел на нее. Она показалась ему слегка вспыльчивой. – Вы сказали, что я могу воспользоваться телефоном.
Он улыбнулся ей своей самой очаровательной улыбкой, которая всегда срабатывала с его женой.
– Да, сказала, – согласилась она с металлом в голосе. – А еще я настоятельно просила не разбрасывать повсюду свои инструменты, и уж тем более не приносить ничего в дом. – Она перевела дыхание, пытаясь контролировать свой пыл. – Это понятно?
– От этого растворителя можно получить ожог. Но он маркирован так, чтобы каждый мог увидеть специальное предупреждение.
– Нет, мистер Рейнольдс, не каждый, – взорвалась Анна. – Вы уволены. Пришлите мне счет за проделанную работу.
Она повернулась и хлопнула дверью, ее всю трясло. Она слышала, как за спиной открылась дверь, и была готова еще раз дать ему отпор. Но в дверях стояла Грэм, ее лицо было серьезным.
– Это вовсе не обязательно, Анна, – тихо сказала она.
Анна была слишком взвинченной, чтобы вести себя предусмотрительно. Она не находила себе места, с того момента, как Грэм внезапно оставила ее в саду и все еще переживала по поводу ее утреннего падения. Ей стало плохо, при виде открытой канистры с токсичным веществом на кухне, где Грэм любила готовить для себя обед.
– Нет, обязательно! Это было очень опасно!
– Я сама могу о себе позаботиться.
– Да, конечно! – перебила ее Анна, повысив голос. – Вы можете. Я прекрасно знаю, что вы многое можете. Но, черт возьми, Грэм, вы не видите! И не дело, расставлять опасные предметы у вас на пути. Вы такая упрямая, и… я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится!
Ее голос срывался, но она ничего не могла с этим поделать. В последнее время ее эмоциональный фон напоминал американские горки. У нее резко менялось настроение, чего раньше никогда не наблюдалось. Она могла проснуться утром, чувствуя себя на вершине мира, а к обеду быть грустной и опустошенной. Анна не переживала подобного даже во время развода с мужем! Ее постоянно терзали опасения: не дай бог что-то случится с Грэм! К своему ужасу, она почувствовала, как у нее навернулись слезы.
