Папаша тоже как-то переменился. Раньше все больше команды отдавал, а теперь присмирел, все косился в ее сторону и о чем-то размышлял. Деньги стал давать карманные. Эбигейл откладывала их и терпела, а к Рождеству — и своему четырнадцатилетию — выписала по каталогу изумительной красоты нижнее белье. Настоящий кружевной комплект, с поясом и корсетом. Впервые примерив его в ванной комнате, Эбигейл Бриджуотер окончательно убедилась в том, что равных ей по красоте в этом городишке нет.
Теперь все ее мысли были заняты только собой и нарядами. На драгоценности денег не было, поэтому практичная Эбигейл о драгоценностях пока и не думала. Она внимательно следила за распродажами и различными акциями, подбирала себе гардероб с тщательностью суперзвезды — естественно, на учебу времени не было. Эбигейл было наплевать на это. Мать окончила аж университет — и что, это сделало ее счастливее?
Дочь профессионального военного, она научилась прятать свои истинные мысли и чувства под камуфляжем. Основной, каждодневной, так сказать, маской стало обличье дурочки-блондинки. Эбигейл хлопала длинными ресницами, таращила голубые очи и складывала губки бантиком. Учителя-мужчины млели и ставили высший балл, женщины обреченно и понимающе вздыхали и ставили «посредственно».
Отец становился все задумчивее, мать окончательно перешла в разряд домашних привидений, а тетка… тетка как-то попыталась отобрать у Эбигейл косметичку и спрятать джинсовую мини-юбку. Эбигейл рыдала и билась головой об пол (осторожно), после чего отец заперся с теткой в кабинете и долго орал что-то бессвязное. Потом говорила тетка, и Эбигейл, подслушивавшая под дверью, расслышала «ведешь себя, как сутенер», «ты еще пожалеешь» и «дешевая шлюха». Через два часа папаша молча погрузил чемоданы тетки в багажник старого «форда» и навсегда увез Мэри Энн из Литл-Соноры.
Без тетки жизнь началась и вовсе прекрасная. Эбигейл больше никто не трогал, она сама потихоньку переставила все у себя в спальне, из теткиной смежной комнаты сделала гардеробную — словом, зажила по-человечески. Папаша вел себя хорошо, если не считать того, что он крайне ревниво и жестко относился к появлению в доме одноклассников Эбигейл мужского пола. Ну и не надо. Какой смысл встречаться с парнями дома, если вокруг на сотни миль раскинулась вполне дикая природа с красотами, свежим воздухом и полной, так сказать, конфиденциальностью?
В пятнадцать она познакомилась с Джимми. Он был совсем взрослым парнем, Джимми Ли. Ему было двадцать пять лет — почти старик. Эбигейл справедливо рассудила, что невинность терять стоит, но только незаметно и под руководством опытного тренера, — и отдалась Джимми Ли на второй день знакомства, после танцев.
Секс оказался забавной, немного утомительной и совсем не страшной штукой. Эбигейл философски отнеслась к собственному грехопадению, а вот Джимми Ли едва с ума не сошел от беспокойства. Связь с несовершеннолетней, да еще и дочерью уважаемого в городе человека… нет, Джимми Ли был совершенно не расположен афишировать эту связь, что Эбигейл очень устраивало.
Джимми Ли отбыл на дальние пастбища, а Эбигейл ударилась во все тяжкие. Искусство обольщения она оттачивала на сверстниках и парнях постарше, но всегда соблюдала крайнюю осторожность, не переходя последней границы. В результате на шестнадцатилетие сразу три парня подарили ей, сопя и смущаясь, золотые цепочку, колечко и сережки, а отец отдал старый «форд» в ее безраздельное пользование. Красота наконец-то начала приносить дивиденды.
Весной вернулся Джимми Ли, и Эбигейл с некоторым удивлением поняла, что соскучилась по ДЕЙСТВИТЕЛЬНО горячему сексу. Три ночи, проведенные с Джимми Ли, были изматывающими и прекрасными — но последствия оказались катастрофическими.
Она читала массу глянцевых журналов для женщин и потому признаки этой самой катастрофы вычислила мгновенно и безошибочно. Честно говоря, в первый момент Эбигейл даже подумала о самоубийстве — это был самый подходящий выход для девушки в ее, ха-ха, положении. Однако холодный и могучий ум Эбигейл подавил недостойные приступы паники, и она начала комбинировать…
Ее выбор пал на Роя Роджерса… ну потому, что он ей в принципе нравился. Он очень смешно на нее смотрел, и даже в зеркальце за ней подсматривал не как похотливый кролик, а как восхищенный зритель. Он ее обожал — а такое преклонение всегда приятно. Эбигейл решила убить нескольких зайцев сразу. Во-первых, ежу ясно, что Джимми Ли ей все равно не пара, во-вторых, семья Роджерс достаточно состоятельна, чтобы покрыть ее позор деньгами, в-третьих… ну, возможно, с Роем у них и в самом деле что-нибудь выйдет…
Разумеется, она его осчастливила, бедняжку. Как смешно он путался в собственных трусах, как сопел и всхлипывал… чистый ребенок. От него и пахло еще совсем по-детски. Эбигейл терпеливо имитировала страсть с последующим оргазмом, шептала Рою какие-то глупости, а сама размышляла, размышляла, размышляла…
Пожалуй, именно в ту ночь она впервые почувствовала нечто вроде неясного пока отвращения к мужчинам. Легкое раздражение, быть может. Тень презрения. И полное осознание своего несомненного превосходства над ними.
Сроки поджимали, и хорошо, что Рой не умел считать — вообще во всех этих делах не разбирался. Эбигейл перестала спать по ночам, начала грызть ногти и жрать ненавистные леденцы тоннами. Наконец он повез ее в Даллас, к врачу, и это было ужасно, страшно, отвратительно, больно, мерзко… но это избавило ее от проблемы, и Эбигейл обрела новый опыт, гласивший: все когда-нибудь кончается, а пережить можно все, кроме смерти. Мысль не новая, но каждый приходит к ней своим путем.
Мальчишка мучился, всю дорогу заглядывал ей в глаза, пытался заговорить, но Эбигейл было слишком хреново, чтобы она могла притворяться. Низ живота терзала тупая, ноющая боль, воспоминания о волосатых руках подпольного абортмахера вызывали тошноту, и Эбигейл невольно перенесла это отвращение и на Роя. Она холодно распрощалась с ним возле своего дома и торопливо поднялась к себе в комнату.
Она была сильная, она скрывала боль, скрывала сильное и продолжительное кровотечение, но аптека в Литл-Соноре только одна… Старая сучка Эмили Грин отловила мать во время одной из редких прогулок по саду и настучала ей, что Эбигейл за последний месяц скупила у нее весь запас ночных прокладок.
Мать давно превратилась в бессловесное и молчаливое существо с отсутствующим взглядом, но на этот раз ее задело за живое. Она пришла в комнату к Эбигейл — и застала дочь застирывающей окровавленные простыни в умывальнике.
За долгие годы молчания миссис Бриджуотер отвыкла принимать решения и потому поступила так, как поступала всю жизнь: отчиталась мужу. Полковник побурел, потом побледнел, потом покраснел — и помчался к Эбигейл.
