– Да ладно тебе… Мы же не воруем. И не занимаемся чем-то предосудительным.
Ох, ладно… Спорить с Танькой не хотелось, время уходило.
– Можешь покрутиться около Гены и узнать, про что он говорит с тем пацаном? – спросила я. – А я за тебя тряпки постираю… Что за тряпки, кстати?
– Да столы протирать! – Подруга сунула мне в руки мокрый ком и поспешила в зал.
Что ж, если стирать медленно, тряпок должно хватить надолго, решила я. Надеюсь, до самого ухода Гены и его приятеля у меня будет благородный предлог не казать носу в зал и не подвергаться риску быть увиденной. Я буду стирать до-олго, до-о-олго, до-о-о-олго…
– Эй, что ты тут возишься? – раздался над головой голос Кати. – Забыла про туалет? У тебя там за три часа не расписано, а скоро уже полчетвертого! Да посмотри, какие грязные там раковины! Вымыла – и в зал! А тряпки подождут.
Делать было нечего. Вжимаясь в стену, стараясь двигаться как можно быстрее и бесшумнее, закрыв лицо бейсболкой, я пересекла зал: уборная находилась в противоположном от инвентарной конце заведения. Прошмыгнула в зону своей ответственности, выдохнула, быстро прибралась и расписалась. Хм… а не остаться ли мне здесь в целях безопасности? Час-другой в кабинке общественного туалета – ничто по сравнению с позором предстать перед Геной в роли уборщицы.
Сначала сидеть (вернее, стоять, бессмысленно пялясь на унитаз) в запертой кабинке гуддэевского сортира было не так уж и скучно. Мысли о том, что жертва не напрасна и Гена никогда в жизни не догадается, что я работала убиралкой, зато сможет увидеть свою суженую в фуксиевом платье, помогали. Потом стало уныло. Ноги затекли от стояния на одном месте. Обстановка кабинки окончательно опротивела: впрочем, как и бестолковые людишки, без конца стучащиеся в запертую дверь и пытающиеся открыть ее, несмотря на красный маячок возле ручки.
Может быть, Гена уже ушел? Нет, вряд ли. Время в туалете наверняка течет медленнее, чем в уютном кресле зала с почти полной емкостью пельменей. Сколько же я тут уже нахожусь? Кажется, целую вечность. Пора выходить? Как-то страшно… Ладно, решено: считаю до пятисот и ищу новое укрытие. Раз, два…
На четырехсот девяносто пяти в кабинку опять кто-то постучался.
– Занято! – крикнула я.
– Горохова, долго ты там еще собираешься тусоваться? – послышался в ответ недовольный голос начальницы.
Я поспешила открыть дверь.
– Ой, Кать, прости, пожалуйста! У меня тут это… того… живот прихватило!
– Что-то не очень верится! – процедила менеджерша сквозь зубы. – Тебе что, настолько лень работать, что ты предпочитаешь даже сидеть в уборной, лишь бы не заниматься делом?! Первый раз такое вижу!
– Нет, нет, честно, мне не лень! – заканючила я. Ну, в том смысле, что работать вообще мне, конечно, было здорово неохота, однако причина туалетного заточения крылась не в этом. – Ну, пожалуйста, не ругайся!
– Марш в зал! – грозно крикнула Катя. – Куча подносов неубранных!
Я выбежала в зал. Ищенко с приятелем сидели где сидели и, похоже, не планировали уходить. Менеджер стояла за моей спиной, наблюдая за дальнейшими действиями. Что тут оставалось? Вжав голову в плечи и стараясь не смотреть на Гену, я несколько раз пробежалась туда-сюда по «Гуддэю» и очистила пару столов. Катя убедилась в том, что я тружусь, и удалилась. Едва заметив, что она больше не наблюдает, я прошмыгнула на кухню фастфуда.
Бывать в этом помещении мне еще не приходилось. Обычно при слове «кухня» мы представляем уютную комнатку с милым гарнитуром, газовой плитой и развешанными по стенкам досками и рукавицами. Кухня фастфуда выглядела совершенно иначе. Здесь все было хромированным, металлическим: и стеллажи со стопками конвертиков для картошки, и большие раковины, и шкафы непонятного предназначения, и страшные агрегаты, напоминающие древние, с верхней загрузкой, стиральные машины, вроде той, что была у моей бабушки. Над всем этим хозяйством витал тяжелый жирно-мясной дух. Несколько человек в клетчатых рубашках сновали по кухне туда-сюда, постоянно на меня наталкиваясь.
– А ты кто такая? Из зала, что ли, новенькая? – спросил, наконец, один из них строгим тоном. – Ну и иди туда! Нечего под ногами мешаться!
– Давай-давай! – присоединились остальные.
– Дуй отсюда!
– А то Катю позовем!
Испуганная, я прошмыгнула в ближайшую дверь и оказалась… в баре, там, где работают кассиры! По ту сторону прилавка стояли три длинные очереди, но даже сквозь толпу я разглядела Ищенко, сидящего за столом. Гена мог увидеть меня отсюда! Недолго думая, я присела и спряталась под прилавок.
– Гамбургер забрал! – слышались крики сверху.
– Чизбургеров два всего осталось!
– Пельменей пожарьте, кончаются!
– С вас сто четыре рубля!
– Вась, пепси-колы налей!
– У кого ключ от кассы?
– Картошку большую!
– Нет, устриц у нас, к сожалению, нет. И шампанского тоже.
– Стаканы закончились!
– Здравствуйте!
– Соус к картошке?
– Две лапки, три крылышка!
– Оля, что ждешь, быстро, чаю!
– Спасибо, что без сдачи!
– Приятного аппетита!
– Приходите к нам снова!
– А это тут кто еще сидит?!
Последняя фраза явно была произнесена Вовиным голосом. Я испуганно подняла глаза, встретилась с его разъяренным взглядом и смущенно проблеяла:
– Спря-я-ячьте меня… пожа-а-алуйста…
– От работы отлыниваешь?! – взревел кассир. – От менеджера прячешься?! Мы, значит, тут вкалываем, а ты просто так зарплату получать хочешь?! Данияр, позови-ка Катюху!
Дожидаться встречи с менеджером мне совершенно не улыбалось. Пулей вылетев из бара, я помчалась в последнее место, где могла скрыться одновременно и от Ищенко, и от начальницы – на улицу.
Да, не думала я, что первый рабочий день на новом месте обернется беготней вокруг заведения, перепрыгиванием через свежие лужи, прятаньем за ближайшим ларьком и слежки оттуда за входом в «Гуддэй»!
К счастью, скоро мои мучения закончились. Минут через пять после бегства из бара я с радостью пронаблюдала, как Ищенко с другом покидают наше кафе. Облегченно вздохнула, вышла из укрытия, отправилась на свое рабочее место… и у самого входа столкнулась с начальницей.
– Это что за прогулки?! – накинулась та на меня.
– Ну… я… просто…
– Разве тебя не предупреждали, что любые отлучки с рабочего места только с разрешения менеджера?!
– Да, но…
– Слушай, если тебе так влом работать, давай лучше расстанемся! Лентяи тут не нужны!
– Нет, я…
– Штраф сто рублей! И марш в зал! Или будешь уволена!
До самого конца рабочего дня злобная Екатерина следила за мной, как сыщик, не давая расслабиться ни на секунду и то и дело придумывая новые задания: вымыть мусорную тумбу, протереть ножки у столов, очистить промежутки между кафельными плитками в туалете… Лишь после того, как нам, едва живым от усталости, разрешили пойти домой, я смогла спокойно побеседовать с Татьяной.
