Кэт кивнула. Если бы Филлис была здесь, она нашла бы, что ответить. Она представила — Филлис в своем халате лупит газетой «Ньюпорт лайт» Джулиане по губам со словами: «Уноси свой зад из моего дома. Плачет по тебе ремень, которым твоя мать штаны подпоясывает!»
— И кто бы мог подумать, что Филлис была мультимиллионером! Совершенно безумная идея! И сколько ты на ней заработала, когда она умерла?
Кэт с трудом удержалась, чтобы не ударить Джулиану.
— Она оставила немало. Подожди минутку.
Кэт прошла в крошечную столовую и стала смотреть на блестящую прозрачную дверь. Она так скучала по Филлис! Она скучала по ее смеху и по ее репортажу из первых уст с заседаний городского совета Балтимора. Скучала по способности Филлис давать советы каждому встречному по любому поводу и в любой сфере, в коей она сама ничего не понимала.
В Хайлендтауне все знали Филлис как эксцентричную женщину. Впрочем, больше о ней никто ничего не знал, потому что так хотела Филлис. Она не видела необходимости в том, чтобы все подряд знали про ее дела, и то, что дети обзывали ее Сумасшедший Попугай, только смешило ее. Лишь Кэт да Клифф знали всю правду.
Джулиана, очевидно, высказалась не до конца:
— Моя мать говорила, что Филлис играла на фондовой бирже и, когда умерла, оставила четыре миллиона. Это правда?
— Не совсем.
Всего лишь 3,8 миллиона, но зачем об этом рассказывать?
— И что случилось со всеми этими птицами?
— Мы пристроили их.
Кэт положила ладонь на холодное стекло. Филлис была так добра, что Кэт всегда доверяла ей. Кэт подумала, что она была даже слишком добра, таких людей и не бывает вовсе. Она никогда не показывала свою власть над Кэт. Филлис подарила Кэт все, в чем она нуждалась, — родительскую заботу, среднее образование, помощь в воспитании малыша и даже карточку социальной защиты. Сколько бы человек согласились помочь ей вот так? Сколько бы согласились приютить беременную девицу, которая сбежала из дому, и никогда не просит ее вернуться обратно? Кто бы стал ждать несколько недель, прежде чем приступить к расспросам о ее семье? Кто поддержал бы сплетни о том, что Кэт — сирота, оставшаяся от второй кузины Филлис, девочка, у которой большие проблемы и ей некуда идти, и она останется в доме так долго, как ей того захочется?
Кэт чувствовала, что должна рассказать Филл неправду о том, откуда она пришла, кто она на самом деле и как оказалась в Балтиморе, но ей так и не хватило мужества. Она убеждала себя, что будет лучше, если она сделает вид, будто ничего вообще не случилось. И сейчас, в свои тридцать семь, она понимала, что ложь не так сильна, как боль, и что рано или поздно боль даст о себе знать, воздав за прошлое, и за ложь в том числе.
Очевидно, это время пришло.
— Хотелось бы озвучить цену, если можно.
Голос Джулианы вернул Кэт к реальности. Теперь Райли знает, как найти Эйдана, это время нескольких дней, если не часов. Она должна найти Эйдана до того, как его найдет Райли. Она первая должна рассказать правду сыну, а не какой-то незнакомец.
Кэт прислонилась к прохладной двери и на секунду закрыла глаза. Больше это не комната ее фантазий, и притворяться дальше нет смысла. Она отправилась в Персуэйшн, чтобы отомстить, а вернулась оттуда совершенно опустошенная. Мать умерла. Филлис умерла. Они с Райли больше не были родственными душами.
Как дом Филлис нужно было «чуть-чуть изменить», так и подход Кэт к жизни явно нуждался в некотором изменении.
— Ну что, Кэт? Тебе потребуется время подумать?
Кэт посмотрела на маленький огороженный забором внутренний дворик, на спутанную живую изгородь из кустов роз и подумала, тяжело ли Филлис было каждую весну и раннее лето подрезать свои любимые кусты. Если даже да, то Кэт не замечала этого. Каждый раз, когда Кэт предлагала свою помощь по хозяйству, Филлис отвергала ее и предлагала сосредоточиться на ее собственной жизни. «Старики полны желчи, — говорила она. — Наслаждайся жизнью, пока молода».
Филлис умерла, сидя у окна в своем любимом кресле. По телевизору шло «Доброе утро, Америка», а на ее коленях лежала газета, открытая на рубрике «Спортивные новости». «Массированный удар», — сказал доктор. Священник местного церковного прихода заверил Кэт, что Филлис почила с миром. И как все потом узнают, покинула она этот мир, будучи неслыханно богатой. Дядюшке Клиффу и его семье Филлис завещала автограф бейсболиста Кола Рипкина и миллион долларов, о существовании которых никто никогда не догадывался. Кэт и Эйдану она оставила все остальное — дом, сорок длиннохвостых попугаев, остаток на счете, ценные бумаги, портфель акций и индивидуальный пенсионный счет.
— Я не могу этого сделать, — сказала Кэт. Джулиана открыла от удивления рот. — Я только что поняла, что не могу продать этот дом. Это единственное, что осталось от Филлис. Я отремонтирую его и сама буду в нем жить.
Джулиана слегка пожала плечами и отдала Кэт карточку.
— Ситуация на рынке непредсказуема. Залоговая сумма может…
— Я понимаю. Прости, что отняла твое время.
Кэт проводила Джулиану через маленькую гостиную к входной двери, и тут зазвонил сотовый. Она достала его из кармана.
— Эйдан! Наконец-то!
— Что случилось, мама? Все в порядке?
— Все нормально! Сын, если тебе какие-то звонки на твой телефон покажутся странными, ты ведь мне расскажешь? — На другом конце линии повисла тишина. — Эйдан?
— А этот считать?
Кэт облегченно вздохнула.
— Смешно, — ответила она.
— Так вы с Нолой все еще обживаете Большое Яблоко?
Как ей объяснить сыну, что они успешно обжились в Нью-Йорке, но зато их выгнали из Персуэйшн в Западной Виргинии? Эйдан не знал, куда они отправились, он, вероятно, даже не предполагает о существовании такого места, как Персуэйшн, как и о том, что там проживает его папочка и что его жизнь может перевернуться вверх дном.
Кэт заверила себя, что поступает правильно. Эйдан все равно потребует правду. Он заслужил ее.
— Нью-Йорк — замечательный город, дорогой. Могу я пригласить тебя на ленч?
— Сегодня?
— Да, сегодня.
— У меня лабораторная по физике в два часа.
— Сейчас только одиннадцать. У нас есть немного времени. Мне правда хочется поговорить с тобой. Это важно.
— Я догадываюсь, но…
— Что, если мы встретимся в «Джи энд Эй»? Когда в последний раз ты ел хот-дог с чили?
Близился полдень, и этот денек впору было заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Райли сидел в кабинете, и его дожидалась толпа нетерпеливых пациентов. Кэрри отправила ему утром сообщение и спросила, есть ли у него время. Новый подрядчик клиники послал ему по электронной почте сообщение, что электрическую проводку, которую протягивал старый подрядчик, надо менять, поскольку она сделана не по стандарту. Сегодня утром пришлось втиснуть в плотный график встречу с представителем кредитного отдела, которая продлилась целый час и закончилась тем, что Райли сунули под нос официальную бумагу.
Первому национальному банку Персуэйшн не приглянулся его график погашения долгов за последние шесть месяцев, выплаты по которому выполнялись от случая к случаю, и он наложил арест на имущество должника и выставил на аукцион дом Боландов.
И ни слова от Кэт.
Райли мерил шагами свой офис и стонал от разочарования. Возвращение Кэт было чудом и одновременно ошибкой. Почему она не ответила на его звонок? Почему уехала из города, не попрощавшись и не сказав, когда он познакомится с Эйданом? Никаких мыслей по этому поводу не было, и последние два часа Райли провел, беспокоясь об этом. Мэтт сказал, что встретил Кэт и ее подругу возле дома Боландов воскресным утром, и что Кэт нервничала и вела себя глупо, но об отъезде ничего не сказала. Мэтт поговорил с Мэдлин из «Черри-Хилл», и та сказала, что женщины позавтракали, а потом внезапно уехали, но вроде бы ничего плохого не случилось.
Как только Вирджил начал выздоравливать, Райли спросил его, что он слышал о дочери.
— А почему я должен что-то слышать? — был его ответ.
Так что Райли оставалось только гадать, что случилось между счастливым сексом и ее внезапным отъездом из города. Может, что-то вынудило Кэт так поступить? Или уезжать вот так — это ее любимое занятие?
В дверь постучали. В кабинет заглянула Иззи, но Райли вскинул руку, останавливая медсестру на полуслове:
— Знаю, знаю, надо пристроить очередного пациента, и это срочно.
— И это тоже, но не только. — Ее лицо скривилось. — Не хочу вас огорчать, но в приемной сидит доктор Матис и желает вас видеть. Она едва сцену не закатила.
— Должно быть, ты шутишь?
— Тук-тук. — Поверх головы медсестры появилась голова Кэрри, на лице ее была напряженная улыбка.
Казалось, Иззи вот-вот заплачет.
— Простите меня, доктор Боланд.
