Лисандрос рассвирепел оттого, что его уединение было нарушено. В холодной ярости он спустился по лестнице и бесшумно вошел в подвал.
Кто-то орудовал в дальнем его конце, пользуясь фонариком только для того, чтобы исследовать стенную кладку, при этом оставаясь в тени.
– Сейчас же прекратите! – сказал он строго. – Вы не представляете, какой опасности подвергаете себя. Я этого не потерплю. Я никому не разрешаю входить сюда.
Незнакомец, ахнув, резко повернулся. Фонарик упал на пол. Лисандрос пошарил в темноте, нашел пришельца, схватил его и швырнул на пол.
– Сейчас, – выдохнул он, – вы пожалеете о том, что сделали. Дайте-ка на вас взглянуть.
Он потянулся за фонариком, лежащим на каменных плитках, и посветил им прямо в лицо своему врагу. И тут же застыл.
– Петра!
Петра лежала на полу, подняв на него широко открытые глаза, и прерывисто дышала. Он поспешно выпрямился и поднял ее, крепко держа, потому что она дрожала.
– Ты? – оторопел он. – Ты!
– Боюсь, что это так.
Она вся дрожала, и он еще крепче схватил ее, чтобы она не упала. Потом быстро поднял на руки, вынес из подвала и понес по лестнице в свою комнату, где бережно положил на кровать и сел рядом.
– Ты в своем уме, если делаешь такие вещи? – хриплым голосом спросил он. – Ты хотя бы представляешь, какой опасности себя подвергала?
– Нет там никакой опасности, – с трудом произнесла она.
– Я бросил тебя на каменный пол. Ты могла разбить голову… я был в такой ярости…
– Сожалею, я знаю, что не должна была…
– Оставь это, черт возьми! Ты могла умереть. Ты понимаешь это?
«Ты могла бы умереть, и тогда я…»
Он содрогнулся.
– Мой дорогой, – ласково произнесла Петра, – ты слишком переживаешь из-за этого. У меня немного перехватило дыхание от такого жесткого приземления, и больше ничего.
– Ты не знаешь. Я покажу тебя врачу…
– Ни в коем случае, – твердо сказала она. – Мне не нужен никакой врач. Я ничего не сломала, у меня ничего не болит, и я не ударилась головой.
Он ничего не ответил. Она взяла его лицо в свои ладони:
– Не смотри на меня так. Все в порядке.
– Какое там! – простонал он с отчаянием. – Иногда я теряю контроль над собой и совершаю необдуманные поступки, что может плохо кончиться.
Она поняла, что на самом деле он говорил о чем-то еще, и горела нетерпением вытащить из него правду, но внутреннее чутье предупреждало ее, что действовать надо осторожно. И сейчас не время. Сейчас ей надо было успокоить его.
– Ты ни в чем не виноват. Я вломилась в твой дом, а это еще хуже, чем просто уголовное преступление. Почему ты не вызываешь полицию?
– Замолчи! – воскликнул он, обхватив ее руками.
Лисандрос не пытался ее поцеловать, просто сидел, крепко прижимая к себе, словно боялся, что она могла убежать.
– Как хорошо, – пробормотала она. – Просто обнимай меня.
Он прижался губами к ее волосам, чувствуя, как его охватывает желание, но понимая, что не должен поддаваться этому чувству.
– Ты сильно ушиблась?
– Набила несколько шишек, только и всего.
– Покажи.
Он принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. Потом снял блузку, снял лифчик, но, кажется, вид ее обнаженной груди его не тронул.
– Ложись на живот, чтобы я мог увидеть твою спину.
Петра подчинилась.
– Все не так плохо, – сказала она.
– Я дам тебе свою рубашку, будешь ходить в ней сегодня.
– Не нужно. Мои вещи тут, рядом. Я нахожусь здесь уже несколько дней. Никто меня не видел благодаря ставням. Я припасла достаточно продуктов и незаметно прокралась сюда. Вот видишь, какая я бессовестная!
Он тяжело вздохнул:
– А если бы что-то случилось? Вдруг ты бы упала и потеряла сознание? Да ты могла умереть, и никто бы об этом не узнал, и ты так бы и лежала здесь неделями. Ты в своем уме, женщина?
Она повернулась и села лицом к нему.
– Да, я думаю, что выжила из ума, – согласилась она. – Я больше ничего не понимаю.
– Неужели мне нужно объяснять, почему мысль о том, что ты в опасности, разрывает мне душу? Ты еще и бесчувственная вдобавок к тому, что сумасшедшая и глупая…
– То, что я находилась в опасности на том перевернувшемся катере, почему-то не беспокоило тебя. – Тут неожиданная мысль пришла ей в голову. – Хотя ты, может, и не знал об этом.
– Знал. Я поехал в гавань на случай, если бы оказался тебе нужен. Я видел, как ты прибыла и что с тобой все в порядке.
– Ты?… – протянула она.
– Об этом несчастном случае передавали в новостях. Естественно, я поехал посмотреть, как ты. Я видел, что ты попала с катера прямо в объятия Никатора. Мне не захотелось мешать вашему трогательному воссоединению, поэтому я поехал домой.
– Ты был там? – прошептала она.
– А где еще, черт возьми, я должен был, по-твоему, находиться, когда ты в опасности? – возмутился он. – Я что, бесчувственный?
Она недооценивала его. Не разглядела за его злостью того страха и боли, которые мучили его, не находя выхода.
– Нет, – виновато сказала она, протягивая к нему руки. – Я никогда не думала так. О, как же я была глупа! Ты прячешься от людей, но я не допущу, чтобы ты прятался от меня.
Он опустил взгляд на ее обнаженную грудь, едва различимую в призрачном свете, и медленно провел по ней пальцами.
«Больше никакой скрытности».
– Нам некуда спрятаться друг от друга, – сказала она. – И так было всегда.
«Да, так было всегда…»
Петра принялась расстегивать его пуговицы. Но он опередил ее, быстро сбросив сначала пиджак, потом рубашку. Она прижалась к нему обнаженной грудью и почувствовала, как дрожь сотрясает все его тело.
Они снимали с себя оставшуюся одежду. Он, все еще боясь, что причинил ей боль, нежно, почти робко ласкал Петру, пока ее тяжелое дыхание не сказало ему о ее растущем нетерпении.
– Это опасно, – прошептал он.
– Для кого? Только не для меня.
– Тебя ничто не пугает?
– Ничто, – прошептала она, – ничто.
Она ненадолго отпустила его, чтобы снять последнюю одежду, а когда он сделал то же самое, они торопливо вернулись друг к другу. Теперь она получила то, что хотела, – увидела его обнаженным и полным нетерпения…
– Да… – прошептала она. – Да… да… я здесь… иди сюда…
Он осторожно опустил ее на подушки и принялся ласкать ее шею, талию, бедра. Он делал это неторопливо, медленно возбуждая ее и давая ей возможность подумать, действительно ли она хотела этого. Но сейчас ей было не до того, чтобы думать. Все в ней было сосредоточено на одном страстном желании – насладиться физической близостью с ним и понять, отвечает ли это ее самым необузданным ожиданиям.
Петра долго лежала с закрытыми глазами, погрузившись в мир, в котором существовали только наслаждение и удовлетворение. Когда она снова открыла глаза, голова Лисандроса покоилась на ее груди. Тяжело дыша, он медленно поднял на нее глаза.
