— Я думаю, что вы сделали это нарочно, — заявил он, — чтобы выгоднее продемонстрировать мою привлекательность. — Его густые темные ресницы дрогнули, когда он взглянул сначала на сестру Темпест, а затем на Джанин. — Я столько путешествую, что, наверное, упускаю многие приятные моменты в жизни. Если уж на то пошло, я вообще лишен удовольствий. Это грустно, но это правда. У старого холостяка мало радостей!
— Это потому, что ты не сидишь на месте, — резко заметила его тетка, предлагая мопсу кусочек пирожного, в то время как Джанин протянула спаниелю остаток сандвича с огурцом. — Я всегда говорю, что буду счастлива, если наступит такой день, когда ты объявишь о решении жениться и остепенишься наконец... И я оставлю завещание, по которому твоя жена получит все мои драгоценности. Я сделаю это, вместо того чтобы распорядиться продать их и потратить деньги на содержание приютов для всяких бездельников!
Тим искоса взглянул на Джанин:
— Разве этого недостаточно, чтобы у любой девушки появился соблазн выйти за меня замуж?
— Все зависит, — сказала Джанин, — от ее отношения ко «всяким бездельникам»!
Леди Хэннафорд весело рассмеялась.
— Вы очень остроумны, дитя мое! — сказала она Джанин и снова обратила свой взгляд на племянника: — Почему бы тебе не проводить мисс Скотт в наш сад и не показать ей розы? — предложила она. — Я уверена, что она тоже любит выращивать розы, потому что ее сестра обожает это занятие, и к тому же я хочу перекинуться парой слов с миссис Блейр без свидетелей. Это означает, что и вы, Элизабет, можете бежать, дорогая, — сказала она, отпуская сиделку. — Я позвоню, когда захочу, чтобы вы, как обычно, немного почитали мне перед ужином.
Сестра Темпест спокойно восприняла то, что ее выгоняют из гостиной, и вышла так, словно была профессиональной манекенщицей, а не сиделкой, чье предназначение — ухаживать за больными и слабыми. Подойдя к двери, она тихо позвала собак, и те последовали за ней.
Леди Хэннафорд ласково посмотрела ей вслед:
— Элизабет просто удивительный человек. Она молода, хороша собой и при этом хороший профессионал. Я очень привязалась к ней за то короткое время, что она со мной возится. Боюсь, я просто не перенесу, если она решит, что ей здесь слишком скучно, и уйдет куда-нибудь еще. — Взгляд ее на мгновение остановился на лице племянника. — Тим, дорогой, поговори с ней по поводу собак, хорошо? Я думаю, что сегодня с ними можно больше не гулять, раз ты несколько часов таскал их по болотам.
Карие глаза Тима лукаво прищурились:
— Но вы ведь только что приказали мне погулять в саду с мисс Скотт, — сказал он. — Кому же из двух дам я должен уделить внимание?
— Дорогой, я прекрасно осведомлена о твоем остроумии, поэтому не нужно напоминать мне об этом так часто. Поговори с Элизабет позже. — Взгляды двух пар карих глаз встретились. — Она никогда не гуляет с собаками до ужина, и, я думаю, ей будет одиноко бродить с ними по болотам в такую погоду.
— Я понял вас, тетушка, — ответил Тим, беря под руку Джанин и подводя ее к застекленной двери на террасу. — После вас, мадемуазель, — галантно заявил он и отступил, пропуская девушку вперед.
Она услышала, как за ними в гостиной, обставленной мебелью восемнадцатого века, леди Хэннафорд, понизив голос, сказала, обращаясь к Крис:
— Ну а теперь, дорогая, расскажите мне, как ваши дела. Как ведет себя ваш супруг?
Джанин медленно прошла по террасе и спустилась по ступенькам. Тим Хэннафорд следовал за ней. В прохладной влажности лужайки, где царил сладкий аромат роз, под ярким солнцем, струившим на землю тепло, она повернулась, взглянула на него и, к своему удивлению, заметила, что он даже не смотрит на нее. Наклонив голову, Тим шел в задумчивости, глубоко засунув руки в карманы, всецело поглощенный созерцанием аккуратно подстриженного газона.
Словно очнувшись вдруг, он быстро взглянул на девушку и спросил:
— Как себя чувствует ваша сестра? Она выглядит такой хрупкой и слабенькой, что я боюсь, как бы ее не унес с собой первый же порыв ветра, а легкий бриз, наверное, может свалить бедняжку с ног. У нее был когда-нибудь румянец? Я хочу сказать, естественный румянец?
Джанин покачала головой:
— Не очень яркий. Но у многих людей не бывает румянца.
— Да, как известно, у рыжих часто бывает матовый цвет лица, но он все же отличается от мертвенной бледности, — заметил Тим, глядя на свою спутницу чуть ли не с обвинением.
— Крис едва ли понравится, что ее называют рыжей! — предупредила его Джанин и увидела, что он нахмурился.
— Ну, цвета блестящей бронзы, каштана, или как вам угодно называть это, — сказал он. — У нее такой фантастически красивый цвет волос, что название не имеет значения. Мы все знаем, что в мире не так много женщин, которых действительно можно назвать красавицами, и ваша сестра — одна из них, но меня беспокоит то, что она с каждым днем кажется все более хрупкой... словно китайский фарфор, такой редкий, что требует неусыпной защиты.
— Я никогда бы не подумала, что вы так поэтичны, — заметила Джанин, не отдавая себе отчета в том, что ее тон был довольно язвительным.
Тим Хэннафорд встретил ее взгляд с бесстрастным выражением лица.
— Некоторые люди, как и некоторые особенно изящные вещи, пробуждают в душах тягу к поэзии, — отозвался он.
— И именно поэтому вы сорвали розу, чтобы украсить ею поднос с завтраком для Крис, после того как провели ночь в «Сандалс»? — поинтересовалась Джанин. — Вы считаете, что это поэтичнее, чем просто оставить записку с выражением благодарности?
— Я оставил записку вам, — заметил он.
— Да. Я разорвала ее и бросила в мусорную корзину, потому что, передавая ее мне, горничная посмотрела на меня с подозрительной усмешкой.
— Правда? — На его лице ничего не отразилось. — Возможно, у горничной извращенное чувство юмора.
— Возможно, она привыкла передавать записки и... розы, когда вы наносите свои неожиданные визиты в «Сандалс», — предположила Джанин в свою очередь. Запрокинув голову, она взглянула на него с дерзким вызовом.
— Что вы имеете в виду? — медленно спросил он неожиданно мягким тоном, в то время как взгляд его снова стал отстраненно-задумчивым. — Что вы, собственно, имеете в виду, вы, юная леди с буйным воображением?
Глава 7Джанин с негодованием отвергла обвинение. Она сказала, что если он способен ночью влезть в чужой дом и ворваться в чужую спальню, то должен быть готов к тому, чтобы к его поступкам относились с известной долей подозрительности.
— Вы прекрасно знаете, что здоровье моей сестры оставляет желать лучшего, — сказала девушка. — Она страдает от нервного расстройства, поэтому необходимо, чтобы окружающие вели себя как можно более разумно и деликатно. Тем не менее вам, похоже, нет никакого дела до ее самочувствия, ведь той ночью вы могли случайно напугать ее до полусмерти! Правда, Крис, кажется, знает, что вы позволяете себе время от времени эксцентричные выходки и рассматриваете «Сандалс» как придорожный мотель, где можно провести ночь, если у вас вдруг сломается машина где-нибудь неподалеку... Но если вас интересует мое мнение, то я полагаю, что это не оправдывает вашу бесцеремонность или, вернее, отсутствие у вас благоразумия. Вы не имеете права вторгаться в «Сандалс», если вас не приглашали... и в особенности через черный вход.
