— Этот человек не был груб, — проговорила донья Матильда. — Скорее мы были с ним грубы. Моя юная воспитанница только хотела сказать вам, что у этого человека есть важные сведения.
Черные глаза майора Диего уставились в черные глаза доньи Матильды. Она не отвела взгляд, первым отвел взгляд майор. Он хмуро обратился к Пуме:
— Что они говорят, солдат? Какие важные сведения? — Его глаза сузились от гнева. — Ты! Ты смутьян… — он повернулся к женщинам. — Он больше не будет беспокоить вас! — и поклонился.
Пума внимательно посмотрел на Диего. Этот человек старался произвести впечатление на женщин. Пума пожал плечами. Его не касается отношение испанца к этим женщинам.
— Майор, — твердо сказала дуэнья, — я ему верю, у него действительно важные сведения…
Диего, нахмурясь, снова уставился на Пуму:
— Ну! Выкладывай!
— Следы, — ответил Пума. — Команчи. Они были здесь ночью.
Он направился к сосне. Диего с важностью проследовал за ним. Пума опустился на колени и показал легкие вмятины на земле. Диего наклонился, чтобы получше рассмотреть. Выпрямился и спросил:
— Откуда тебе известно, что это были команчи?
Пума пожал плечами. Ему не хотелось объяснять, что такие мокасины и звуки, похожие на вой койота, существуют только у команчей. А если бы это были апачи, то они тотчас бы напали на караван. Но он не стал ничего говорить.
— Сколько их было?
— Семь.
Майор Диего разозлился. Он пристально посмотрел на Пуму.
— Им нужны женщины! — Он не сомневался в этом.
— Нет, — немного помолчав, ответил Пума. — Им нужны лошади.
— Хм-м… — пробурчал Диего. — Значит, нам надо лучше охранять лошадей. Чтобы их не угнали, пока мы не добрались до Санта Фе.
Пума кивнул.
Диего шагнул вперед и приблизил свое бородатое лицо почти вплотную к лицу Пумы:
— И держись подальше от этих женщин!
Лицо Пумы не дрогнуло. Но его охватило негодование.
— Я, как и команчи, предпочитаю лошадей! — усмехнулся он.
Диего рассвирепел:
— Смотри мне, сукин сын! — прохрипел он. — Я тебе сказал, держись подальше от этих женщин, а не то… А не то я вздерну тебя на ближайшем дереве.
Пума демонстративно огляделся. Кругом росли только низкие колючие кустики и редкие худосочные деревца. Ничего такого, что могло бы выдержать вес человека. Майор проследил за его взглядом и рассвирепел еще больше, как будто прочитал мысли Пумы.
— Скоро мы будем в моих родных краях, — заметил Пума. — Там вы будете нуждаться во мне больше, чем я в вас.
Его лицо окаменело, но голос звучал вполне бесстрастно. Ледяные глаза прямо смотрели в глаза Диего.
Лицо майора покраснело так, как будто его обожгло солнцем.
— Ты так думаешь, апач? — насмешливо спросил он.
Пума вздрогнул и напрягся. Слово «апач» прозвучало, как ругательство.
— Да-да! Я все о тебе знаю! — злорадно прошипел Диего.
Лицо Пумы оставалось все таким же спокойным. Он не позволит этому человеку довести себя до бешенства, что бы тот ни сказал. А сказал он уже и так слишком много.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда окажется, что ты больше не солдат!
Пума быстро взглянул на него.
Майор Диего улыбался во весь рот, но без тени юмора.
— Прямо сейчас, — произнес он, — ты разжалован. Ты уже не солдат. Ты разведчик.
Пума с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Неужели майор считает, что Пума дорожит всеми этими знаками отличия, которые придумали испанцы? Быть разведчиком гораздо интереснее. Он должен передвигаться впереди каравана, искать источники питьевой воды, высматривать, нет ли поблизости враждебно настроенных индейцев, может быть, ему встретится кто-нибудь из его племени. У него будет гораздо больше шансов на побег, чем до сих пор, когда он охранял скот или лошадей. Он начал снимать свои тяжелые металлические солдатские регалии. Диего выхватил их у него из рук.
— И достань себе какую-нибудь другую одежду. Я не желаю, чтобы ты позорил честный мундир испанского солдата. Он с презрением сплюнул. — Снимай мундир, индеец!
Несколько солдат, стоявших вокруг них, зашептали:
— Индеец. Индеец!
Кармен и донья Матильда стояли поодаль и наблюдали за происходящим. Кармен была ошеломлена.
— Почему?.. — у нее перехватило дыхание. — Кого они называют индейцем?
— Его, — с помрачневшим лицом произнесла донья Матильда. — Оказывается, мужчина, с которым мы только что разговаривали, индеец!
Кармен покраснела и прижала руку к горлу:
— Вы думаете, он…
Солдат! Человек, который спас ее в Эль Пасо дель Норте, тот самый мужчина, за которым она следит каждый день, в нетерпении ожидая, когда он проедет мимо, — индеец! Само это слово означало опасность! Не может быть!
— Он индеец, — донья Матильда повернулась спиной к мужчинам. — Пойдем, донья Кармен. Мы должны снова погрузить свои вещи в повозку. Пусть мужчины занимаются своими делами. Я уверена, что майор Диего знает, что делает.
Кармен чуть задержалась. Она украдкой глянула через плечо на разжалованного солдата и мельком увидела широкую обнаженную грудь. Она тихо пискнула, увидев, как он начал расстегивать брюки, готовясь их снять.
— Донья Кармен, — резко и требовательно произнесла дуэнья. — Пойдем!
Кармен с широко открытыми глазами поспешила за своей удаляющейся дуэньей:
— Подождите меня!
Еще один долгий день, проведенный в повозке. Этот последний маршрут через пустыню совсем измотал Кармен. Ей казалось, что они передвигаются слишком медленно — в день караван делал не более трех лиг[1]. Пыль, коровы, лошади, солдаты, пустыня, кактусы, небо — ей чудилось, что она видит это уже многие-многие годы и конца этому не будет. На самом деле прошло всего четыре недели.
Она вздохнула и взглянула на донью Матильду, сидящую напротив. Тело дуэньи тяжело осело в дремоте на скамью, она тихонько посапывала, а голова ее клонилась из стороны в сторону в такт колыханию повозки.
Кармен предположила, что ее собственное нетерпение связано с тем, что караван приближался в Санта Фе. Скоро она действительно встретится с Хуаном Энрике Дельгадо. Скоро она узнает каков он, как выглядит. Она странствует почти год, проехала полмира, чтобы встретиться с этим человеком. Какой-то недоверчивый голос в ее душе изредка вопрошал, а стоит ли ее будущий муж таких трудов. Она заглушала эти сомнения: конечно, стоит. Хуан полюбит ее. Он представлялся ей красивым, стройным, высоким мужчиной. И ей хотелось, чтобы он безумно любил ее.
