— На север штата с приятелями. Я скажу ему подняться к вам, когда он вернется.
Инид не двинулась с места.
— Что вы думаете? — спросила она.
— О чем? — растерялась Минди.
— Мысль разделить триплекс кажется мне удачной.
— Не знала, что вы заинтересованы, — съязвила Минди.
— Я живу здесь дольше шестидесяти лет. Естественно, меня интересует все, что происходит в доме.
— Я ценю ваше мнение, Инид, но вы уже не в домовом комитете.
— Формально нет, — ответила та. — Но у меня много друзей.
— У меня тоже, — сказала Минди, хотя сильно в этом сомневалась.
— Если разделить квартиру, ее сможет купить ктото из наших жильцов. Это сбережет вам много времени и сил.
Ясно, подумала Минди, Инид хочет приобрести нижний этаж для Филиппа. Разумно. Окленд проделает вход прямо из своей квартиры. И деньги у него, наверное, найдутся — если не на весь триплекс, то на один этаж уж точно!
— Я подумаю, — пообещала она, плотно закрыла дверь и вернулась к подсчетам. Как ни складывай, мрачно подумала Минди, все равно не хватает, и ничего не поделаешь. Ну, значит, и Окленд своего этажа не получит. Если они с Джеймсом не могут позволить себе пентхаус, с какой стати отдавать Окленду этот лакомый кусок?
— Закрывай «Сандерсон против Инглиша», — говорила в трубку Аннализа Райс. — Все совершенно ясно. Моральная сторона дела всегда трогает присяжных.
— Черт побери, Райс, — прозвучал мужской голос на другом конце провода. — Для чего тебе понадобилось переезжать в НьюЙорк и бросать меня?
— Перемены, Райли, — ответила Аннализа, — всегда к лучшему, помнишь пословицу?
— Я тебя знаю, — сказал Райли. — Ты, наверное, уже занимаешься крупным проектом. Ведешь чьюнибудь предвыборную кампанию или сама баллотируешься?
— Нет, — засмеялась она. — Я развернулась на сто восемьдесят градусов. Ты не поверишь, чем я сейчас занимаюсь.
— Неужели помогаешь бездомным?
— Тусуюсь с богатыми. Мы едем в Хэмптонс на выходные.
Райли тоже засмеялся:
— Я всегда считал тебя слишком гламурной для Вашингтона.
— Черт тебя побери, Райли, — растроганно сказала Аннализа. — Как я по всем вам соскучилась!
— Ты можешь вернуться в любой момент.
— Слишком поздно, — отозвалась Аннализа, попрощалась и нажала отбой, другой рукой собирая огненнорыжие волосы в привычный «конский хвост». Подойдя к окну, она откинула тяжелые золотистые шторы и посмотрела на улицу, шумевшую далеко внизу. Смертельно устав от кондиционированной атмосферы сьюта, Аннализа дернула створку окна, желая глотнуть свежего воздуха, но вспомнила, что окна наглухо задраены. На часах было три. На сборы и дорогу до вертодрома еще уйма времени, но Аннализа не знала, что брать с собой. Что носят в курортном районе Хэмптонс по выходным?
— Пол, что мне взять? — спросила она утром.
— Господи, я не знаю, — отмахнулся супруг, спешно собираясь, чтобы выйти из гостиницы ровно в семь. Сидя на краешке подушки, он натягивал шелковые носки и итальянские туфли. Раньше Пол никогда не носил дорогую обувь — правда, до переезда в НьюЙорк в этом не было необходимости: в Вашингтоне Райс ходил в кожаных кроссовках Adidas.
— Новые? — поинтересовалась Аннализа, имея в виду туфли.
— Ну, это как посмотреть, — ответил Пол. — Что значит новые? Проносил полгода или купил вчера? На этот вопрос можно ответить, лишь хорошо зная того, кто спрашивает.
Аннализа рассмеялась:
— Пол, ну ты правда должен мне помочь! Мы же едем к твоим друзьям!
— К партнерам, — поправил Пол. — Да какая разница? Ты все равно будешь там самой красивой.
— Это Хэмптонс, там свой дресскод.
— Ну, позвони жене Сэнди, Конни.
— Но я ее не знаю, — возразила Аннализа.
— Как это не знаешь? Она ведь жена Сэнди!
— Ох, Пол, — вздохнула Аннализа. Так не принято, подумала она, но решила не объяснять — Пол все равно не поймет.
Муж наклонился над кроватью поцеловать Аннализу на прощание.
— Сегодня смотришь квартиры? — спросил он.
— Я их каждый день смотрю. Думаешь, за пятнадцать миллионов легко найти чтонибудь стоящее?
— Если мало, предложи больше, — великодушно позволил Пол.
— Я люблю тебя, — сказала она ему вслед.
Аннализа почти решилась спросить у риелтора, что носят в Хэмптонс, но, судя по внешности Эммы, ответ вряд ли оказался бы удовлетворительным. Риелторше было за шестьдесят, но тюнинг у нее был наисовременнейший. Брови, в результате подтяжки оказавшиеся на лбу, силиконовые губы, крупные вставные зубы и волосы, грубые и темные у корней и тонкие и светлые на концах, отвлекали Аннализу, но Эмма считалась лучшим риелтором в Верхнем ИстСайде.
— Я понимаю, что у вас много денег, — говорила она. — Но мало ли у кого сейчас есть средства. Связи, вот что главное. Какие у вас есть престижные знакомства?
— Президент США подойдет? — спросила Аннализа.
— Он напишет вам рекомендательное письмо? — спросила Эмма, не уловив сарказма.
— Пожалуй, нет, — ответила Аннализа, — учитывая, что я назвала его администрацию недоразумением.
— Не вы одна, — усмехнулась ее собеседница.
— Да, но я сказала это в прямом эфире. Я была постоянной гостьей в «Вашингтонском утре».
— Тогда президент не подойдет.
— Может, Сэнди Брюэр? — поколебавшись, рискнула Аннализа.
— Кто это?
— С ним работает мой муж.
— Но кто он?
— Он управляет фондом, — лаконично сообщила Аннализа. Пол неоднократно внушал ей не распространяться о его работе, объяснив, что у них, в мире хеджевых фондов, есть чтото похожее на тайное братство вроде «Черепов и костей» в Йеле.
— Значит, менеджер хеджевого фонда, — безошибочно угадала Эмма. — Никто не знает, кто эти люди, и не рвется водить с ними компанию. Нет, это не подойдет. — Эмма смерила Аннализу взглядом: — Но дело не только в вашем супруге. Вашу кандидатуру тоже должен одобрить домовый комитет.
— Я юрист, — ответила Аннализа. — Вряд ли это вызовет у когото возражения.
— А специализация?
— Коллективные иски и прочее.
— Тогда возражения точно будут, — заверила Эмма. — Разве вы не навязываете адвокатские услуги пострадавшим от несчастных случаев? — Она покачала головой. — Давайте подберем вам особняк, тогда никакой комитет не помешает.
Утром того дня, когда Аннализа и Пол уезжали в Хэмптонс, Эмма показала заказчице три таунхауса. В одном царил жуткий беспорядок, пахло молоком и грязными пеленками, повсюду валялись игрушки. Во втором доме их встретила женщина лет тридцати, державшая на руках непоседливого мальчика лет двух.
