Корделия заставила себя заговорить голосом кротким и сладким, которым она пользовалась в тех случаях, когда хотела скрыть эмоции, грозящие вырваться наружу.
– А я сейчас вспомнила ту отвратительную историю с профсоюзом, которая произошла несколько лет тому назад, когда все твои рабочие вышли на забастовку, а ты привез штрейкбрехеров. Одного из них убили, не так ли? Пуля попала ему прямо в голову, спаси, Господи, его душу. И ты в панике позвонил Джину, просил выручить тебя, говорил, что без его помощи потеряешь десятки людей убитыми и твоя драгоценная фабрика сгорит.
– Делли, не надо напоминать мне об этом, – простонал Дэн. – Я знаю, что, скорее всего, сегодня не существовало бы ткацкой фабрики Киллиана, если бы Джин не вытащил меня из трудного положения, если бы не нажал на профсоюзных лидеров и не уговорил их всех собраться вместе, чтобы найти выход. Черт подери, ты считаешь меня неблагодарным? Нет ничего, чего бы я не сделал для Джина, окажись он сейчас здесь напротив меня и попроси об этом.
"А поскольку его здесь нет и он не может обратиться к тебе с просьбой, ты втыкаешь ему в спину нож".
Волна сожаления нахлынула на нее – странно, не из-за того, что Дэн отнимает у нее сегодняшний день, а из-за юности, которую они провели вместе…
– Ну что ж, Дэн, честно говоря, не знаю, что тебе и сказать. Я никогда, проживи еще миллион лет, не поверила бы, что ты заберешь обратно свое обещание. – Корделия поправила бежевую шляпку с лентой в мелкий синий горошек по белому фону, опуская поля в надежде хоть как-то скрыть свое потрясение, с которым ей не удалось совладать. – Меня также огорчает, что люди готовы, вымазав дегтем, обвалять в перьях человека, который на самом деле святой, и все это из-за какой-то лживой статьи о глупой книжке.
– Делли, но это твоя собственная дочь пишет эту книгу!
– Ты что, считаешь, что она с самого детства держала зуб на отца и меня? Ты знаешь сегодняшних детей, они держатся так вызывающе, словно весь мир им обязан. Все эти ток-шоу по телевизору, в которых люди говорят о том, как строго и начальственно вели себя с ними их матери и как отцы были поглощены работой, что даже не находили времени переброситься мячом или сыграть с ними в шашки. Мне не хочется говорить об этом, но Грейс всегда делала из мухи слона.
– В этом-то и суть, – вздохнул он, переставляя свои призы на полке. – Может быть, именно поэтому я иногда ненавижу свою работу, из-за которой в конце концов всегда страдает кто-нибудь из детей.
Дэн подошел к Корделии и с грустью посмотрел на нее сверху вниз. Он напомнил ей игрушку, в которую играли девочки в ее детстве – сырую картофелину с вставленными в нее пластмассовыми глазами и таким же ртом.
Она представила себе Джина – не особенно красивое лицо, но такого типа, в котором отражается интеллект, которое, раз увидев, не забудешь никогда. Способные карикатуристы могли тремя-четырьмя легкими штрихами ухватить сходство – крючковатый нос, глубоко посаженные глаза, копна густых волос, едва прикрывающая шрам над бровью.
О, как она по-прежнему скучает по нему! Ту страшную ночь она помнит так, как будто все произошло вчера, – молодой Томми Петит, один из главных помощников Джина, стоящий на пороге ее дома, с глазами, налитыми кровью, и с двигающимся кадыком. Он сказал ей, что где-то на другом конце земли разбился вертолет. Сначала она почувствовала шок, но потом ее охватила ярость! На чиновников Пентагона, которые занимаются только своими делами и которые позволили Джину отправиться в зону военных действий, не позаботившись о его безопасности. Да и на самого Джина, который поставил под угрозу свою жизнь ради чего-то неясного и такого же бессмысленного, как и сама "миссия по расследованию". Именно эта ярость и придала ей силы, чтобы пережить первый день, а потом еще один. Она не ела, не пила, не спала, ее поддерживала только эта гудящая стена ярости, застилавшая ей глаза.
Но к утру, в день похорон Джина, она заставила себя выбраться из кровати, чтобы разбудить девочек… и рухнула на пол, раздавленная горем. Даже сейчас она чувствовала его тяжесть.
– Итак, на чем мы остановились, Дэн? – тихо спросила она.
– Я не могу сейчас выписать этот чек, – услышала она голос Дэна сквозь звон в ушах. – Пока все не забудется… или… ну, там видно будет. Я знаю, ты в это дело вложила всю душу, Делли, но Джин, я думаю, первый согласился бы со мной, что не стоит хватать горячую картошку, если не хочешь обжечь пальцы.
"Как ты смеешь! – хотелось ей крикнуть. – Как смеешь ты использовать Джина против меня? Это же для него, а не для меня. Для него!"
До завершения срока конкурса архитектурных проектов оставалось меньше восьми недель. Шесть тщательно отобранных фирм, в которых до изнеможения работали талантливые люди, создавая модели, разрабатывая чертежи…
У Корделии возникло непреодолимое желание ударить по бледному лицу-картошке Дэна Киллиана. Но… В конце концов это не его вина. Не совсем его.
Это Грейс заслуживала пощечины.
Корделия собрала остатки воли, чтобы подняться с кресла, и протянула маленькую ручку, которая утонула в громадной, мягкой, как подушка, руке Дэна.
– Подумать только, Дэн, если бы в тот вечер, после нашего молодежного бала, много лет назад, ты проявил немного большую настойчивость, то нам не пришлось бы это обсуждать сегодня. Скорее всего я стала бы твоей женой. Но я рада за нас обоих, что этого не случилось. – Корделия поразилась, услышав слова, которые произносила. И увидела, что они потрясли Дэна ничуть не меньше. Она вытянулась во весь рост – сто пятьдесят семь с половиной сантиметров – и добавила: – Единственная вещь, которую я усвоила за пятьдесят девять лет жизни, заключается в том, что мы все в конце концов делаем то, что лучше всего для нас самих. Что сделало Джина выдающимся человеком? Он всегда ставил свои интересы на последнее место. Но мне не хочется, чтобы такая же участь постигла и его памятник – его мемориал, который невозможно построить, потому что все заботятся в первую очередь о себе.
– Делли, я…
– Не надо извинений, – остановила она его. – Ничего пока не случилось. Я уверена, что в конце концов сплетни улягутся и ты все правильно поймешь и примешь верное решение. О, Дэн! – Она протянула маленькую руку с коралловыми ногтями к его плечу, почти прикоснувшись к нему, и позволила себе улыбнуться грустной улыбкой. – Этим летом из-за дождей вода в ручье поднялась. Головастики там кишмя кишат. Давай как-нибудь прихватим с собой внуков и отправимся туда? Дэн робко кивнул.
Он проводил ее до двери, подобострастный, словно метрдотель одного из этих ресторанов с запредельными ценами, которые рассыпались, словно поганки, по всему Блессингу. Корделия вспомнила о назначенной встрече с Сисси за ленчем. О, как бы ей вместо этого хотелось отправиться прямо домой, в свой сад… К Гейбу.
