— Мам, дядю Ваню показывают! И папу!
«Какого еще дядю Ваню?» — заторможенно подумала Нина, переливая молоко из пакета в кастрюльку для кипячения. Но голос, донесшийся из комнаты, заставил ее сразу все вспомнить.
На экране красовался Иван Бобровский, в строгом костюме, при галстуке, в тонких очках. Он уже не был похож на криминального репортера. Весь его вид, и голос, и жесты, — все говорило об основательности и добропорядочности.
— …в задачи журналиста не входит осуждение. В мои задачи входит только подача информации. А судить уже будете вы.
Нина увидела на экране телевизора свои любимые семейные фотографии. Лучшие моменты их жизни. Их свадьба. С Петькой у роддома. На лыжах в лесу…
Голос Ивана звучал проникновенно:
— Таким он был раньше… веселым и честным парнем. Жена любила его, сын обожал. Почему он предал их, их любовь? Ведь то, чем занимался знаменитый киллер по прозвищу Ветер, прямо противоположно любви.
Нина кинулась к шкафу, достала альбомы с фотографиями, лихорадочно перелистала — и обнаружила несколько опустевших страниц. «Вор, — подумала она почти равнодушно. — Он просто вор. Забрался в мою квартиру. Украл мои вещи. Мелкий грязный воришка».
А Бобровский продолжал вещать:
— В итоге его карьера закончилась вот так: бесславно и позорно. У кого осталась о нем добрая память? У его сослуживцев — офицеров-десантников? У его семьи, жены и ребенка, которые ничего не знали о том, чем занимается их муж и отец? Или может, у семей расстрелянных и взорванных им людей?
Нина переключила телевизор на другой канал. Петька спросил:
— Ты не хочешь смотреть про папу? Что сказал дядя Иван? Папа скоро приедет?
— Нет. Он уехал от нас навсегда. Хочешь молока?
— Давай, — Петька спрыгнул с кресла. — А как уезжают навсегда? Туда какой самолет летит? С большими-большими крыльями, да?
Поставив кастрюльку с молоком на плиту, Нина обнаружила, что в коробке кончились спички. Беспомощно оглядываясь, она увидела свою сумочку. Там должна быть зажигалка. Вот она, на самом дне. А это что за бумажка? Чего только не найдешь в дамской сумочке.
На сложенном листке она увидела телефонный номер и надпись, сделанную незнакомым почерком — «Иван».
Если бы не эта бумажка, Нина смогла бы просто вычеркнуть Бобровского из своей жизни, как уже вычеркнула Пестрову со своим агентством. Но четкие, жирные цифры и важная подпись смотрели на нее нагло, с вызовом.
И Нина приняла вызов.
Она набрала номер и услышала, как Иван говорит кому-то рядом с собой:
— …Извините, важный звонок. Да, слушаю, Бобровский.
— Это Нина. Ты просил позвонить. Я хочу знать, как ты…
— Кто это? А, это ты. Мне сейчас некогда. У меня важные гости. Позвони мне примерно так через неделю, через две.
— Иван, нам надо поговорить. Срочно.
— Это тебе срочно надо, а у меня есть дела поважнее. Сама понимаешь, новая должность, целая армия персонала, миллион разных заморочек. Через недельку созвонимся.
Он первым положил трубку, и Нина еще с минуту слушала короткие гудки. Новая должность? Пошел на повышение? А вчера еще плакался, что его вот-вот пинком под зад вышвырнут с телестудии?
Что же такого сделал журналист Бобровский, чтобы поправить свои дела?
Он снял репортаж о задержании знаменитого киллера. Да, он так и сказал — «знаменитый киллер».
Журналист Иван Бобровский оказался в нужное время в нужном месте, вот и все. Теперь он будет процветать, и его самодовольная физиономия будет каждый день маячить на экране.
Неужели все так просто? Обычное везение, случайность? Почему везет именно таким, как Бобровский? Почему именно он был вместе с группой захвата, когда она набросилась на Сашу?
И вдруг Нина с болезненной ясностью снова вспомнила всю эту жуткую картину — разгромленный дом, чужие люди роются в ее вещах, и Иван Бобровский в бронежилете, с микрофоном стоит перед камерой и софитами. Она задала себе вопрос, который почему-то до сих пор не приходил на ум — а откуда группа захвата знала, где находится Саша?
Ведь никто на свете не знал о его новом адресе.
Никто, кроме Ивана Бобровского.
Она почувствовала себя так, словно после блужданий в темных коридорах вдруг попала в ярко освещенный зал. Теперь ей все было ясно, и она знала, что надо делать.
Нина сняла закипевшее молока с огня и перелила его в глиняный кувшинчик, привезенный из деревни.
— Сынок, хочешь поехать к бабушке? Прямо сейчас, хочешь?
— К бабушке? Поехали!
«Вольво» Нина нашла там же, где и оставила в тот вечер, когда встречала Сашу из Питера. Машина стояла в тупике, под липой. Нина стряхнула листья с капота, протерла запыленное стекло. Словно чувствуя настроение хозяйки, двигатель не капризничал, как обычно по утрам, и послушно завелся.
Первым делом Нина заехала в свой банк.
Войдя в операционный зал, она подошла к свободному окошку, протянула документы. За стеклом сидел клерк, который всегда обслуживал ее. Обычно они обменивались парой фраз о разных пустяках. Но сегодня он не узнал Нину. Во всяком случае, он старался не поднимать глаз от бумаг.
— Я хочу снять все деньги с моего счета.
— Вы хотите закрыть счет?
— Нет, — ответила Нина, вспомнив о недавних съемках. — В этом месяце еще должны быть довольно серьезные поступления.
— Очень хорошо. Тогда мы оставим необходимый минимум. Прошу вас заполнить…
Клерк протянул ей бумаги. Нина отошла к столику, гадая, почему этот паренек так старательно делает вид, что не узнает ее. Наверно, он тоже смотрит телевизор, догадалась она. Наверно, он тоже верит Бобровскому.
Закупив традиционных городских гостинцев и заправив «вольво», Нина вернулась домой. Чтобы собрать Петьку в деревню, ей не понадобилось слишком много времени, но она все же дождалась вечера, и выехала на Волгоградское шоссе, когда поток транспорта немного поредел.
Обычно она ездила в деревню на поезде, но сейчас ей была противна сама мысль о том, что надо идти на вокзал, толкаться у кассы, а потом еще ехать вместе с чужими людьми, слушать их разговоры и ловить на себе их взгляды… Нет, только не это. Уж лучше лететь по ночному шоссе, навстречу слепящим фарам, и слушать тихое радио.
Уже за Каширой Петька заснул на заднем сиденье. Он легко переносил дорогу, только много ворочался во сне, и приходилось все время останавливаться, чтобы его укутывать.
После очередной такой остановки Нина снова включила приемник. Сейчас на этой волне шел выпуск новостей. Нина потянулась к настройке, чтобы поискать музыку, но, услышав, что говорят об убийстве депутата Дерюгина, передумала. Теперь ей хотелось знать все, что касалось этих событий.
