С того дня как я понял, что Маша ине небезралична, не только как женщина, которая вынашивает моего ребенка, но и просто как женщина, я решился на развод с Мариной. Но в начале нужно встретиться с адвокатом и вспомнить, что мы писали, когда составляли брачный договор. На работе я попросил своего зама заняться выпуском журнала, ссылаясь на то, что меня не будет по семейным обстоятельствам.
По дороге к адвокату, я все переосмыслил, взвесил все за и против, чтобы точно не ошибится в своих действиях. Наконец-то я доехал. С новыми ощущениями на душе, захожу в контору.
— Здравствуйте, Игорь Николаевич, я к вам по делу.
Адвокат поправил на своем носу очки и сказал:
— Здравствуйте, Олег, присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю.
— Понимаете, я хочу развестись с Мариной, но не помню условия брачного договора. Мы с Мариной ждем ребенка.
— Так, сейчас посмотрим, к встрече с вами я подготовился заранее, зная вашу не простую ситуацию.
Листает договор и потом смотрит на меня и говорит:
— Увы, здесь стоит условие, что в случае беременности, развод невозможен, увы.
И разводит руками. Я понял, что не правильно выразился.
— Извините, Марина не беременна.
Он меня перебивает:
— Это как? Либо беременность есть, либо ее нет, третьего не дано.
Я улыбнулся, поняв, что опять глупость сморозил:
— Мы прибегли к помощи суррогатной мамы.
Адвокат улыбнулся, потер руки и сказал:
— А это существенно меняет дело, о суррогатстве в договоре ничего не прописано!
Я облегчённо вздохнул.
Ещё немного переговорил с ним о разводе, если Марина откажется разводится, то это не проблема, тогда будет суд, который и разведет нас. Попрощавшись с адвокатом, я поехал домой, разговаривать с Мариной.
Когда я приехал домой, Марина бросилась ко мне и стала обнимать:
— Привет, дорогой! А почему ты сегодня так рано?
Хочет поцеловать, но я отвернул голову и снял ее руки с моих плеч.
— Марина, я хочу развода.
И она начала орать:
— Как? Из-за этой твари? Да? Я тебе не дам развода!
На ее крик прибежала ее мать.
— Мариночка, что случилось?
— Мама, он хочет развода!
А потом случилось то, чего никто не ожидал. У Марины затряслась рука и она потеряла сознание. Я еле успел ее поймать. В глазах ее матери страх, я нащупав в пиджаке телефон вызвал нашего семейного врача.
Отнёс Марину в пока что еще комнату. Через десять минут приехал врач, осмотрел ее и сказал:
— Надо ее класть в больницу на обследование.
— Хорошо, — говорю. — тогда для нее нужна отдельная палата, вы понимаете, да?
Достаю две купюры номиналом пять тысяч рублей и даю врачу, он их берет и говорит:
— Все будет в лучшем варианте, не переживайте.
Мы пожали друг другу руки и распрощались.
Я захожу в палату к Марине, она уже пришла в себя:
— Ты как?
Марина улыбается и говорит:
— Намного лучше, особенно, когда ты рядом.
— Прошу не начинай! Ты все прекрасно поняла…
— Олег… — прошептала она и посмотрела с мольбой в глазах.
Я вышел из палаты и указал жестом руки ее матери, чтобы она вошла, а сам пошел в кабинет к врачу.
— Ну что с ней?
Врач посмотрел на меня и говорит:
— У нее подозрение на болезнь Хорея.
— Что это? — задаю этот вопрос врачу, а самому уже не нравится этот диагноз.
— Это генетическое заболевание, оно неизлечимо, но, зная вас и ваши финансовые возможности, могу вам предложить центр в Германии, но там экспериментальное лечение, гарантии не даю. Но хоть что-то попробуете, — говорит и смотрит на меня, ожидая моего ответа.
— А если не лечить? Исход каков будет? — спрашиваю, потому что уже решил поменять свою жизнь рядом с Машей.
Врач посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
— Тогда спустя время приступы участятся, потом, если говорить коротко, инвалидное кресло, а еще короче такие люди долго не живут, максимум лет десять, может больше, все зависит от стадии болезни.
Мне предстоял выбор, естественно я не бессердечный, не один год с Мариной прожил и так ее оставлять не в моих правилах. И я решил:
— Давайте адрес клиники в Германии! И просьба, не говорите Марине о ее диагнозе, скажите, что это нервное, — кладу врачу пятитысячную купюру.
Он посмотрел, взял деньги и говорит:
— Как скажете.
И написал адрес. Теперь моя задача это все как-то донести до Маши, что развестись пока не могу, да и смогу ли? Я не знаю, но больную жену не могу оставить. Так, вспомнил, доктор сказал, что это генетическое заболевание, а это значит оно может передаться ребенку и он долго не проживет. Нужно Маше обследоваться в клинике, чтобы обезопасить ребенка и как можно быстрее.
А пока поеду домой, нужно привести свои мысли в порядок и узнать ближайший рейс в Германию.
Глава 30
Маша
Лежу на кровати в своей палате, думаю все о случившемся с той девушкой и у меня никак не выходит из головы, как можно на такое решиться ради ремонта машины, идти на поводу у мужика. Это же ребенок, да я понимаю, что эмбрион это еще не ребенок и даже не человек, но все же… Нет мне не понять.
— Щеглова! Тебя Ольга Сергеевна вызывает.
Только в своих думах была, как меня позвола медсестра и сразу же захлопнула дверь. Сегодня все не в духе. Накинула халат и пошла.
— Ольга Сергеевна, здравствуйте! Я пришла. Как там с анализами? — спрашиваю с улыбкой.
— Тебя это волновать не должно! Марина обо всем уже знает. Я вынуждена тебя еще здесь до конца недели придержать, — говорит она.
— Почему? Ведь с моим ребенком все хорошо? Что значит придержать? — возмущаюсь я.
— Не с твоим! Это не твой ребенок, а Марины! И я решаю сколько тебе здесь находиться. Ясно? — сказала она.
— Я все поняла, хорошо. — сказала и молча вышла из кабинета.
Захожу в палату сама не своя, Нюра уже сидит и как всегда жует фрукты. Она постоянно что-то да жует.
— Ты чего такая грустная? — спрашивает меня.
— Да меня до конца недели хотят тут продержать, — говорю.
— Ну и что! Значит так надо! На покушай бананчик, настроение поднимется, — говорит и протягивает банан.
Я беру банан, ем его, а сама думаю, как же там Катюха, ведь через день у нее операция. Пока я думала, к нам в палату зашла девушка тридцати лет на вид, замкнутая какая-то. Нюра, естественно, не стала молчать:
— Привет! Я Нюра, а это Маша! Тебя как зовут?
Она посмотрела на нас и заплакала. Я не стала дожидаться пока она что-либо скажет, подошла к ней и спрашиваю:
— Ты чего? Что случилось?
Она сквозь слезы:
— Да вот, пришлось на суррогатство пойти, муж влез в займы, не платил, говорил выкарабкаемся, а теперь вместо одной суммы он должен огромную сумму! А если он не отдаст долг, то мы можем лишиться квартиры, которую он указал в качестве залога! А у меня двое детей. За что мне такое горе?
Я смотрю на Нюру, а она пожала плечами и спросила:
— Сколько ж твой сокол должен-то?
Она сквозь слезы:
— Много очень, я не хочу озвучивать эту сумму! Если он брал под залог квартиры…
Я слегка ее приобняла и спросила:
— А дети с кем сейчас, раз ты тут?
— С мамой моей, я ей сказала, что уехала на халтуру в другой город по работе примерно на год.
— Боже ж упаси! А как тебя ж все-таки зовут, голубушка? — Нюра, как всегда в своем репертуаре.
— Света, — чуть успокоившись, сказала она.
В этот момент зашла медсестра:
— Одинцова! На анализы, — потом посмотрела, что она в слезах и зло бросила- Так! Одинцова, не успокоишься сейчас, то уколю успокоительного!
Света, постаралась успокоиться. Посидела немного и жестом руки показала, что не желает сейчас разговаривать.
Через час она ушла на анализы.
Кабинет Ольги Сергеевны.
Я сижу как на иголках, очень удачно пришла одна женщина, беру дело ее, так у нее двое детей. Думаю она подождет два-три месяца и будет ей то, что нужно с другим эмбрионом, а мне сейчас нужен именно этот. Повезло, что этой Свете эмбрион подсадили в другой клинике, но потом потребовали, как она сказала, дополнительные платные анализы, и я по доброте своей душевной, переговорила с тем центром, доплатив небольшую сумму из аванса, который мне выделили эти люди. Мне эта девушка была нужна. Ничего, здесь потом новый эмбрион посадим и пусть вынашивает для другой пары. Так, все, нужно брать себя в руки и звонить этим людям, я обязана их поставить в известность, иначе ине не сдобровать. Набираю номер, руки трясутся от волнения, сердце бешено стучится:
