— Я тоже тебя не…навижу.
Взгляд девушки не вовремя зацепился за яркий жёлтый блокнот, который Вика неосознанно всё еще сжимала в руке.
Он был отлично знаком Алине, ведь она сама его подарила двоюродной сестре на самый первый их совместный Новый год. Она считала его глупым и бессмысленным подарком и подарила только потому, что родители намекнули, что это было бы как минимум прилично с её стороны.
Но Лебедева и подумать не могла, что спустя два года Вика воспользуется им. Цветаева заметила, куда направился взгляд кузины, и пока одна думала над тем, почему всё еще сжимает этот блокнот, а вторая, почему первая его не выбросила, ведь та так ненавидела Алину, обе разошлись по разным комнатам в смешанных чувствах и собственных мыслях.
***
В коридоре играла музыка. Глаза всё еще плохо видели в темноте, туалет клуба плохо освещался, зато отлично пропускал звуки, особенно когда дверь кто-то открывал. Вике уже нужно было выходить, но она боялась. Незнакомые люди смотрели на неё совсем не безобидными взглядами, у некоторых из смотрящих глаза и вовсе выглядели стеклянными. «Они точно не здоровы» — который раз шептала себе под нос Вика, которая только и смогла, что прикоснуться к ручке двери.
— Особое приглашение нужно? — вновь заставил испугаться Вику мужской голос.
Словно в замедленной съёмке, она обернулась, чувствуя своей шеей не только взгляд, но и чьё-то дыхание.
— Это женский туалет… — сказала она неуверенно.
Вика сделала шаг в сторону, пропуская лицо мужского пола, что явно не различал таблички мужских и женских туалетов.
— И? — усмехнулся незнакомец. — Какие-то претензии?
В ответ девушка ничего не сказала, потому что её сковал страх, глядя на парня, который выглядел весьма болезненным и неадекватным. Кожа его была белой, словно снег, и даже при приглушённом свете она заметила голубые вены на запястьях, а в глазах стеклянный и безжизненный блеск. Под ними тоже виднелись голубые венки из-за излишней худощавости и явной усталости.
Незнакомец в рубашке и пиджаке перехватил ручку двери туалета и сразу же открыл её, не мешкая и больше не задерживаясь в этом помещении. Громкая музыка вновь ударила по ушам Цветаевой, и она сделала шаг назад, понимая, что больше туда не выйдет. Перспектива посидеть здесь до закрытия клуба больше устраивала, чем еще раз столкнуться с кем-то подобным этому незнакомцу.
Но последний не сразу оставил Вику, он почему-то оглянулся, и заметил, как девушка вновь обхватила себя руками и в ужасе смотрит на происходящее в танцевальном зале.
— К тебе кто-то приставал? — вновь раздался мужской голос.
Он был тихим, поэтому Вика его едва услышала из-за басов снаружи.
— Нет.
— Тогда чего трясёшься?
Заглянув в ледяные глаза, взгляд которых означал, что так просто человек не отстанет, Вика поняла, что снаружи, кажется, меньшее опасность ждёт, чем последствия молчания рядом с этим мужчиной.
— Я… боюсь… взглядов.
Девушка всё-таки вытянула это из глубин души, в ожидании смеха. Она не любила разговоров с незнакомцами, и терпеть не могла кому-то рассказывать о своих слабостях.
— Взглядов? — вполне серьёзно переспросил незнакомец, хоть его темная бровь и поднялась.
— Да. Я их чувствую, — поёжилась девушка и обернулась к зеркалу с краном, чтобы умыться и всё-таки вернуться к подругам, которые как-то затащили её в это место.
«Наверняка, они меня уже ищут».
— Но ты не подумай, я не ненормальная, — почему-то стала оправдываться она, пока умывалась, и вдруг почувствовала, как на плечи легло что-то мягкое и тёплое.
Когда девушка подняла голову и протёрла глаза, незнакомец смотрел на неё через зеркало, доставая её волосы из-под пиджака, поправляя их и касаясь кожи шеи. И вместо стягивающегося кома неприязни внутри от чужого прикосновения, Вика чувствовала манящую прохладу, которая вызвала мурашки по коже.
— В какой-то степени я тебя понимаю, — он легко улыбнулся…
***
Скинув одеяло раньше, чем это осознала, Вика упала с кровати. Её единственным желанием последние минуты было проснуться! Она хотела этого — и она это сделала. Только вот полгода назад, когда она действительно была в клубе, смотрела через зеркало в чёрные глаза незнакомца и чувствовала нечто странное внутри своего тела, сделать этого она не могла.
— Полгода… — пошептала девушка и обхватила голову руками.
Она рассказала об этом парне всего раз своим подругам, когда они остались весной на ночёвку после дня рождения Нюши.
Её так будоражило изнутри, что она попросту не сдержалась. Один единственный раз — и вместо стыда она почувствовала облегчение, только этого было мало. Вике хотелось говорить о том моменте еще и еще, словно всё, что было в её жизни до этого (а в ней было не мало потрясающих душу и чувства моментов), всё было настолько незначительно, что меркло по сравнению с этим воспоминанием.
Это был не первый раз, когда Цветаева видела незнакомца во сне. Еще много-много раз он ей снился, и она вновь подрывалась, словно увидела самый настоящий ужас. Пару секунд и…
— Зачем я проснулась!
И вновь девушка ударила кулаком по подушке, ругаясь внутри на себя за свою трусость. Почему она боится сна? Почему она так резко подрывается, хотя каждый раз клянётся, что в следующий раз дождётся продолжения, ведь так его хотелось.
Он был единственным, кто смог к ней прикоснуться и вызвать нечто приятное внутри, такую же радость и лёгкий шок, как когда Граф внезапно прыгнул на неё и стал облизывать.
Вспомнив огромного чёрного мастифа, Вика улыбнулась. Её пальцы все еще помнили, насколько мягкая была шерсть у питомца её нового репетитора. Вспомнив и про самого хозяина Графа, Вика стала прибирать тетради, что лежали под подушкой. И стоило их коснуться, как девушка задумалась: может, в этот раз ей не просто так приснился тот незнакомец.
Его глаза были такими же черными, как у Виктора. Изнеможённый вид, светлая кожа, даже волосы.
Но Цветаева вскоре отмахнулась от этой мысли: слишком мало она вдела Виктора без маски, которую тот снял лишь на секунду, голос репетитора был иным, и пока он не поправится, Вика не сможет прийти к точным выводам.
Лишь в вечер воскресенья, когда Вика смогла просмотреть две общие тетради, выданные ей парнем, девушка вспомнила про свою подругу.
Зайдя к ней тихо в квартиру, девушка направилась на второй этаж в гостиную, чтобы увидеть свою любимую картину.
Она не говорила Элле, но что-то внутри девушки сжималось, когда она видела эту женщину с пледом на ногах, сидящую в коляске и глядящую в окно. Последние лучи этого дня еще успели осветить лицо Эллы, и, кажется, этим женщина и наслаждалась.
Вика села на паркет рядом с подругой, упав головой на колени Эллы, и они обе еще некоторое время молчали, глядя на то, как за крышей соседнего дома прячется солнце.
— Ну вот, еще один день моей жизни практически подошёл к концу.
— Это звучит слишком грустно, Элла. Словно ты себя хоронишь.
Цветаева укоризненно посмотрела на свою подругу, которая только слабо улыбнулась и провела нежно ладонью по волосам девушки. Девушка поняла, что что-то точно случилось.
Или дочь непутевая вновь позвонила и испортила настроение (а эти звонки начались совсем недавно, когда та непутёвая как-то смогла прознать про всё еще высокие доходы матери, от которой же она и отвернулась), или что-то, что заставило вспомнить прошлое, насильно ворвалось сегодня в жизнь самой близкой подруги Вики. Она ненавидела такие моменты, но в душе уже прекрасно знала, что нужно делать.
— Собирайся, Элла, мы кое-куда пойдём.
Женщина недоверчиво посмотрела на девушку, глаза которой слишком странно заблестели.
Когда обе оказались на улице, Вика схватилась за рукоятки и покатила женщину в сторону самого большого супермаркета города. Им потребовался час, за который они перекинулись лишь парой слов.
— Дочь? — лишь спросила Вика, и Элла кивнула.
Её рука стала гладить в области сердца, но Цветаева не заметила этого, потому что сразу же погрузилась в собственные мысли и чувства. Точнее чувство — злость. Она ненавидела дочь Эллы больше, чем кого бы то ни было на этом свете. Если Алина могла испортить настроение только ей и никак не касалась дорогого ей человека, то дочь Эллы…
