Внезапно заработала часть, отвечающая за грязные фантазии. Что бы могла сделать Снежная королева с бутылкой?
Например, если у нее опять недотрах, а фаллоимитатора в хозяйстве нет… Так, стоп!
Надо вытряхнуть из мозгов сперму.
Если Снежная королева не пила, то… пил кто-то другой? Она, что, была не одна? У нее красные глаза, потому что она не спала всю ночь? И замученный вид по той же причине? — Компресс делала? — произнес я, отогнав ревнивые мысли. — Ага. Компресс, — вздохнула она.
И все же с ней что-то не то. Не было тут никакого другого мужика. Она бы не так выглядела после жаркой ночи. Была бы довольной мурлыкающей кошечкой, а не наполовину грустной, наполовину злобной пантерой. — Мне кажется, тебе нужен еще один компресс, — вырывается у меня.
Змей, заползший мне в голову, шепчет: “Компресс на грудь… Снять майку, натереть водкой, положить сверху… да хотя бы меня! Я — лучшее согревающее средство!” — Хочешь сделать мне компресс?
Аня разворачивается ко мне, опускает взгляд на мои оттопырившиеся штаны — смотрит на шлагбаум, перекрывший выход из кухни.
— Ты хоть иногда верхней головой думаешь? — устало и как-то даже обреченно спрашивает она. — Бывает, — отвечаю я. — В основном, на работе.
Ну да, я — примитивное членоголовое существо. Она так считает. Не буду ее разубеждать. — Я одного не могу понять, — она уперла руку в бок. — На фига ты притащил мне свой стояк?
Снежная королева за словом в карман не лезет. Обожаю ее злой язычок!
Особенно на своем члене… — Выметайся, — говорит она.
Обязательно выметусь. Но не сразу.
Я сажусь на стул. Хватаю Снежную королеву. Усаживаю к себе на колено.
Змей трется об нее, она брыкается.
Но я держу ее крепко. Не вырвется и не убежит.
Говорю: — Рассказывай. В чем дело? Почему глаза красные, зачем водка? И как ты могла пропустить восьмое марта в доме своей подруги?
Снежная королева стреляет в меня глазами. Ледяные стрелы вонзаются в мою голову и в бошку змея. Но нам пофиг. Даже приятно.
Так освежает… — Пусти, — говорит она.
Не просит, а дает команду. — Не отпущу, пока не расскажешь. — Пф-ф, — фыркает она.
— Будешь молчать — начну пытать, — предупреждаю я.
Я даже знаю, с чего начну. Дерзкие соски трутся о мою грудь. Мой язык ноет от желания устроить им сладкую экзекуцию!
Аня
Да, Демид не умеет целоваться. Это не поцелуй. Это взлом и проникновение.
И обнимается он неправильно. Это бандитское нападение и захват, а не объятия!
Разговаривать по душам — тоже явно не его. Схватил, держит своими лапищами. Угрожает.
И думает, что это сподвигнет меня на откровенность!
Вот был бы номер, если бы я рассказала ему о своих печалях. Поведала, как протыкала презервативы, как обманным путем стащила с него резинку и добилась того, чтобы его работающий за троих Змей извергся в меня.
Даже полуберезку делала с его помощью.
И все зря!
Любопытно, какая у него была бы реакция на мой рассказ. Небось, убежал бы, сверкая пятками. В страхе, что я снова оседлаю его Горыныча и заставлю меня оплодотворять.
Может, так и сделать? Рассказать.
Тогда он точно больше ко мне не заявится.
И не будет угрожать пытками, облизываясь на мою грудь.
Да, он не умеет нежно обниматься и целоваться. Но в некоторых позициях бесподобно работает языком. Таких пыток я могу не выдержать!
11
Аня
Давно, очень давно я не просыпалась в таком умиротворенном состоянии.
Лежу, улыбаюсь безо всякой причины. Чувствую себя если не счастливой, то удивительно спокойной.
За окнами весна, солнце, хоть и не теплое, но уже яркое, пробралось в комнату. И меня поглотило невесть откуда взявшееся ощущение, что все будет хорошо.
В последние… не знаю даже, месяцы или годы, я все время напряжена.
Переезд из маленького городка в столицу, учеба с подработкой по вечерам, работа на полторы ставки почти без выходных… Приходилось крутиться, чтобы заработать и на съемное жилье, и на все остальное.
Личная жизнь периодически бывала, пару раз я даже всерьез влюблялась.
Но все заканчивалось громким пшиком. И вот, два года назад я поняла, что хочу замуж и ребенка. Я сознательно искала мужа. Не нашла.
Решила, что вполне могу обойтись без него. Потому что ребенок нужен мне гораздо сильнее, чем муж. А часики тикают… Не знаю, откуда, но в моей голове прочно засела мысль, что родить нужно до тридцати. А мне уже двадцать восемь.
Так вот. Обычно, когда я просыпаюсь утром, то сразу вспоминаю все свои беды и неудачи. Все неприятные вещи, которые предстоит сегодня сделать, все проблемы, которые нужно решить. Все планы, в которых обязательно что-то пойдет не так.
Вспоминаю — и начинаю волноваться. Даже не успев открыть глаза. Я редко бываю по-настоящему расслабленной и спокойной, хоть и умею выглядеть такой.
А сегодня… что-то изменилось!
У меня по-прежнему полно проблем и забот, недавно меня постигло грандиозное разочарование.
Но на душе легко.
И что-то внутри меня шепчет: “Плевать на все. Жизнь прекрасна. Не стоит тратить нервы на всякую чепуху!”
К чепухе я отношу и Демида. Я все же смогла выставить его вчера.
И, конечно, я ему ничего не рассказала. Все, что я скажу, может и будет использовано против меня.
Как хорошо, что у меня критические дни!
Иначе… кто знает, хватило бы у меня силы воли или я бы позорно сдалась, начав открыто стонать от его прикосновений?
Когда он коснулся моего соска через майку, потом обрисовал полукружие груди, сжал ладонью… Я изо всех сил боролась с головокружением и горячей пульсацией внизу живота. — Прекрати!
Я треснула его по
