ее конский хвост кончиками пальцев. Ее волосы чуть суше чем у Насти, не такие приятные, но и не хочется руку отдернуть.
– Я жду действий от тебя, милая. Жду, что ты покажешь, как сама этого хочешь, – вру бессовестно и нагло. Но если сказать истинную причину, то она вероятнее всего вызовет людей в белых халатах. – Ведь мне кажется, ты сама не определилась, чего хочешь. Быть моей женой или быть моей сотрудницей.
– А-а, – приближается она, обнимает мою шею, опускает и поднимает ресницы. Чуть жеманно на мой взгляд. – Совместить нельзя?
– Все будет зависеть от тебя, – даю ей желанный поцелуй, но почти сразу его прерываю. – Ну так что, едем?
– Разве я, когда-нибудь, могла тебе отказать? О Николас, – целует она меня снова, демонстрируя все свое умение и талант работать языком и губами. Словно не целовалась, а минет языку делала.
А я только и думаю о том, какой нежной и неопытной была Настя в моих объятиях. И скольким вещами я мог бы ее научить. Если, конечно, она не отдала себя в руки какого-нибудь неопытного юнца – своего ровесника.
Ингрид конечно рассчитывала, что я все-таки приглашу ее к себе, но я отправил ее домой, сославшись на тяжелую поездку. Все-таки Усть – Горск не ближний свет. А вставать нам очень рано, чтобы успеть к одиннадцати утра, даже учитывая пятичасовую разницу во времени.
На следующий день мы были уже в пути в Москву. Там пересели на самолет до Новосибирска. А в аэропорту Новосибирска нас уже ждал вертолет Распутиных.
– А у них большая семья, – замечает Ингрид просматривая досье самой знаменитой семьи в стране. Трое детей. Трое внуков. – Они занимаются металлом. Почему мы не ведем с ними дела?
– Потому что. – Это все, что я собираюсь рассказывать о прошлом.
Сам же я не занимаюсь самокопанием. Разве что пытаюсь ощутить внутри хоть что-то при приближении к Усть – Горску, а именно к особняку Распутиных. Но ничего…
Может, потому что я и был-то здесь всего три раза. Большую часть времени мы были в Москве, хотя отец Миры Борис Александрович принял меня очень хорошо и не редко расспрашивал о бизнесе отца. Но сама Мира словно подсознательно отрезала нас с ней от семьи. Словно знала…
– Потрясающий особняк. И еще на возвышении. Так раньше всегда бояре строили, чтобы всю их деревню видно было. А как построен, Ты видел, Николас? – все пела и пела Ингрид, а я кивал и поддакивал.
– Да, Распутин всегда любил размах и контроль. Наверное, ничего удивительного, что он в итоге принял связь своей же дочери и своего приемного сына, не смотря на ажиотаж, который вызвала эта новость. Даже повенчаться им разрешил.
– Ого… Так это венчание?
– Да, именно на него нас пригласили.
– Спустя двадцать лет официального брака венчание. Это действительно романтично. Может и мы…
– Ингрид…
– Что?
– Просто заткнись.
Она поджимает губы, но как обычно ничего не говорит. А я продолжаю смотреть на дом, который всегда у меня ассоциировался с семьей, частью который я так и не смог стать.
Мне казалось, что там всегда царит атмосфера дружеского понимания и любви, не смотря, на то, что, безоговорочныфми хозяином до самой смерти будет оставаться Борис Александрович. И решать тоже будет все он.
Кстати, он сам нас встречает.
Он чуть поседел, но я не сказал бы, что он сдал за двадцать лет.
– Приветствую, Николас. Твой отец так и не выставил мне счет за вашу с Мирой свадьбу. – мог бы и промолчать. Но он тактичностью никогда не отличался. Я слышал не раз от Миры, что он умеет отборно матерится и не раз делал это при ведении бизнеса.
– О, он очень хотел, – усмехаюсь я. – Но если честно иметь с вашей семьей хоть что-то общее я в тот момент не очень хотел.
Борис напрягается, смотрит на меня внимательно и прямо, а затем улыбается.
– Зато честно. Это мне в тебе всегда нравилось, – жмем мы друг другу руки. – Кстати мне нравится последний проект «Фогель индрастриз» Я бы даже поучаствовал.
– У нас есть свои прекрасные поставщики металла, но я подумаю, – усмехаюсь я. Далее меня представляют родному сыну Бориса, Платону. Сходства кстати немного, разве что рост, потому что в отличие от Бориса, Платон настоящий образец классической мужской красоты. Я же в свою очередь представлю Ингрид, как свою невесту. Что ей бесконечно льстит.
– У вас сегодня аншлаг, – замечаю, пока мы идем по вымощенной дорожке от летной площадки к особняку. – Человек двести?
– Так планировалось. Но не пригласить рабочих мы не могли, а потом оказалось, что у каждого еще жены есть и родственники, вообщем куча мала. Минимум человек триста.
– Думаю Мира довольна, что ей сегодня будет столько внимания.
– О, да. Ты хорошо знаешь мою сестричку. Она уже пару часов сидит, готовится блеснуть. А Ярослав просто ей потакает. Подкаблучник.
– За языком следи, – слышу я голос друга, который давно им не является.
Мы оборачивается. Ярослав в черном классическом костюме.
– Привет, Ник.
– Привет, Яр, – в горле ком, а перед глазами годы дружбы, просраные, потому что мне очень захотелось его сестру, а он был не против.
– Мне кажется мы должны подраться.
– Я думал об этом первые пару месяцев, а потом встретил грудастую красотку на Багамах, которая прекрасно меня утешила.
Ярослав смеется, и мы обнимается. И я понимаю. Двадцать лет я лелеял глупую обиду, когда в реальности вряд ли смог бы хранить верность Мире. Пока я ее «ждал» спокойно утолял свои аппетиты с девчонками из группы поддержки и просто редкими развязными студентками.
– Ты всегда был бабником.
– Виновен, но я исправляюсь. Всему причина Ингрид. Знакомься, моя невеста.
Ярослав целует ей руку, и она наконец расслабляется. Даже берет шампанское, которое ей предлагает Платон.
– Кстати, может быть я покажу фрау Ингрид особняк. Она явно увлечена его архитектурой, – он повторяет это на немецком и Ингрид еще больше расцветает и берет красавчика под руку.
– Интересная. Строгая я бы сказал. Вы давно вместе?
– Она долго на меня работала и стала практически незаменимой.
– Во всех отношениях? – поднимает бровь Ярослав, пока я выискиваю морщинки на его лице. Но их почти нет. Он разве что раздался в плечах.
– Во всех.
Он салютует мне шампанским и кивает на красивые лакированные повозки, запряженные лошадьми. Вот это я понимаю русский размах.
– Скоро выдвигаемся в храм. Готов прокатиться с ветерком?
– Готов.
Я спросил Ярослава о текущих делах, о его
