Не буду же я так стоять целую вечность? Может, он хочет, чтобы я станцевала? Тогда ему не повезло: с чувством ритма у меня беда.
— Снимай с себя эти тряпки и ложись, — не просьба, а приказ.
— У меня мало опыта, — от нервов язык развязывается сам собой. — Если я буду делать что-то не так — скажите.
Под пристальным взглядом опускаю по плечам платье, предварительно перекинув волосы вперёд. Они закрывают от тяжелого пристального взгляда мою грудь.
Платье тормозит на бёдрах, и я останавливаюсь, нервно переступая. Мне было проще раздеться до трусов под вглядами десятка чужих глаз, чем оголиться перед ним полностью.
Парень встает на ноги и подходит ко мне. Мой взгляд падает на его пах. Возбуждён. И нет… у него не маленький член.
— Как зовут? — звучит тихо.
Поддевает пальцами маску и стаскивает, отбрасывая на пол. Всматривается в моё лицо, кружа по нему чёрными как смоль глазами. Никогда таких не видела. Они, как чёрная дыра, затягивают в свои омуты и лишают воли.
— Анжела.
Неужели он думал, что я скажу ему своё настоящее имя?
Хмыкает, склоняя голову набок. Его губы растягиваются в улыбке. Он стоит так близко. Это обязательно? Я могу пересчитать все его ресницы и отмечаю небольшую родинку под правым глазом. Чёрную и идеально круглую.
— Сколько тебе лет, Анжел? — произносит это выдуманное имя почти как «ангел».
Я скорее падший ангел, а он — искусный обольститель сатана.
— Уже можно. Иначе меня бы тут не было.
— Паспорт? — Большим пальцем сминает в сторону мои губы, размазывая по лицу слишком яркую помаду.
— Конечно. Всегда ношу его с собой в такие места. Как и СНИЛС, и полис. Отгадайте, где я могу его спрятать?
Развожу руки в стороны. Моё платье болтается на талии, трусики — три ленточки, грудь обнажена, лишь прикрыта волосами. Если бы и захотела, не смогла бы что-то пронести.
— Ты совсем не покорная малышка, да, Анжел?
Кладет руку мне на живот, и я возмущённо хватаю ртом воздух. Его пальцы оттягивают в сторону кружево платья и бесцеремонно ложатся на мой лобок. Словно там им самое место!
Опускаю дрожащие ресницы. Щёки начинают пылать.
Я только на словах смелая. Внутри боюсь всего происходящего до чёртиков. Он же не сделает мне больно?
Никто и никогда так меня не трогал. Никто и никогда так на меня не смотрел.
— Не смотри вниз. Смотри на меня. Сейчас ты сходишь в ванную, дверь в углу комнаты. Приведёшь себя в порядок. И вернёшься. Затем мы продолжим. Сейчас самый подходящий момент уточнить детали или отказаться и уйти. Но я буду очень расстроен, если ты уедешь. Мне кажется, мы поладили, Ангел, — тихо говорит парень, продолжая трогать меня.
Мне приходится немного расставить ноги и схватиться за его плечи, чтобы не упасть. Смысл его слов доходит до меня как через вату. Всё, что я сейчас вижу, — это чёрные омуты его глаз, всё, что я сейчас чувствую, — это его пальцы на самом уязвимом месте на моём теле. Они медленно скользят вверх-вниз, по кругу, задевая чувствительные точки.
— Я здесь ради денег. Нет денег — нет моего тела, — произношу, чеканя слова и с силой отталкиваю парня от себя.
Он от неожиданности делает шаг назад, в тёмных глазах плещутся искры ярости. Здесь он хищник, а я добыча, которая вдруг решила играть не по правилам.
Но давайте будем честны: если бы мне не нужны были деньги, меня бы здесь сейчас вообще не было… Так что…
— Окей, — говорит парень и сжимает кулаки. — Нал? Сколько?
Озвучиваю сумму, на которую договаривалась с Ленкой.
— Если разрешишь сделать фото — удвою.
Округляю глаза, прижимая руки к груди. Эдик несколько раз повторил, что съёмка в клубе запрещена и никаких камер здесь нет. Как бы… не очень хочется после всех унижений и испытаний стать звездой порно.хаб.
— Без лица?
— С лицом.
— Без лица, — давлю на своё.
Парень выбрасывает вперёд руки и хватает меня за шею, сдавливая пальцы до боли. Цепляюсь за его руку, пытаясь отодрать её от себя.
— Обычно я не торгуюсь, Ангел. Всё имеет цену. Твоё тело. Твоё лицо. Твоя душа. — Он касается кончиком языка моей скулы, и я дергаюсь, проклиная свою реакцию.
Какого чёрта меня так лихорадит?
— Обычно я не продаюсь.
Впиваюсь ногтями в его руку. Ему больно, я уверена, но этот извращенец даже бровью не ведёт. Не лицо, а безэмоциональная холодная маска. Он вообще человек?
— Все так говорят, а потом оказываются здесь. Хочешь посмотреть на деньги? Сейчас устроим.
Отпустив меня, парень кивает в сторону ванной и выходит за дверь. Прижимаю руку к горлу, стараясь отдышаться и откашляться.
Когда мне это удаётся, натягиваю платье обратно на плечи и снимаю босоножки, ноги гудят с непривычки. А когда выпрямляюсь, мой взгляд падает на деревянный столик, заставленный бутылками, и внезапно в голове рождается план…
Незнакомец возвращается через несколько минут и молча бросает на кровать пухлый конверт, несколько купюр падает на пол. Сглатываю. Вот он — мой билет в счастливое будущее.
Так просто?
— Иди сюда. Мне надоело болтать.
Он опять уселся в кресло и, разведя колени в стороны, откинул голову на спинку. Из-под полуопущенных ресниц лениво наблюдает, как подхожу ближе, как опускаюсь перед ним на колени выпрямляюсь.
У меня дрожат руки и губы.
Я не идиотка. Он ждёт оральных ласк.
Привстав, присаживаюсь на пятки и тянусь к его ремню, не сводя взгляда с его внимательных глаз.
Трогаю его за бёдра. Поглаживаю внутреннюю сторону и прикусываю губу. Трусь о его колени своей грудью, неправдоподобно постанывая.
Брови парня медленно ползут вверх, и я почти уверена, что с его языка должно вот-вот слететь очередное едкое замечание.
Обхватываю за горлышко приготовленную бутылку шампанского и, замахнувшись, опускаю на голову извращенцу.
— Блдь. Какого хрена ты творишь?
— Чёрт!
В фильмах люди обычно вырубаются с первого раза.
Парень перехватывает и заламывает мою руку, дёргая на себя. Шипит и матерится, покрывая меня такими словами, от которых уши закручиваются в трубочки и отказываются раскручиваться. А я половину сознательной жизни провела в детском доме, знаю толк в ругательствах.
Мне всё же удается вывернуться и, пока меня не скрутили заново, ударить ещё раз. На этот раз успешно.
Парень замирает и обмякает, падая обратно в кресло. Его голова опускается на подбородок, руки свисают вниз. Выглядит беззащитным и не очень живым.
Я не совсем бессердечна, поэтому проверяю у своей жертвы пульс и, убедившись, что он есть, начинаю действовать быстро.
Вполне вероятно, что отключился он ненадолго.
— Чёрт-чёрт-чёрт, — бормочу, отбрасывая в сторону бутылку.
Хватаю конверт с деньгами. Достаю из кармана парня его мобильник и, выдернув из дверного замка ключ, аккуратно, чтобы не разбудить сына сатаны, закрываю дверь, надеясь, что мы никогда больше не встретимся.
10
— Что это?
Разглядываю красный подарочный пакет. Саша уверенно ставит его мне на колени и заискивающе улыбается, опустив подбородок. Прямо сама невинность.
— Посмотри. Мне кажется, тебе должно понравиться, малыш.
Утром первого сентября светит солнце, и натертый до блеска капот «майбаха» Соколова слепит глаза. В салоне неслышно работает климат-контроль и гулко урчит мотор. После почти недели полного игнорирования мой парень решил выяснить, в чём же у нас дело, и наладить контакт. Как раз вовремя, потому что ещё немного и я собиралась поставить на наших отношениях жирную точку.
Заглянув в пакет, приподнимаю брови и перевожу взгляд на Сашу.
— Телефон?
— Ага. Последней модели. Три камеры, две симки, огромный дисплей. Всё, что любят девочки.
Смотрю на увесистую белую коробку и не решаюсь открыть. Сколов решил купить моё расположение? Я для этого и подстроила знакомство и завела с ним отношения: ради вот таких подарков без повода. Тогда почему в душу словно кошки нассали? Во рту неприятный вкус горечи и разочарования.
