понимаю, что не могу ее представить на свидании с кем-то другим. От одной мысли, что кто-то прикасается к ней, целует, у меня темнеет в глазах и сжимаются кулаки.
Уймись, придурок! Все! Просто уймись.
Приходится напоминать самому себе, что в ее жизни я никто и звать меня никак. Просто бывший, у которого в последнее время моча в голову ударила.
— Ты его убила? — мне даже хватает сил на вымученную шутку.
— Почти, — выдает после некоторой заминки, а потом словно опомнившись припечатывает, — а, ты не боишься обанкротится после таких звонков?
— В смысле?
— Звонок с Мальдив нынче не дешев.
Она ведь думает, что я на островах с Эльвирой.
— Я дома.
В трубке напряженное молчание, прерываемое лишь едва уловимыми вдохами на том конце. Я даже начинаю думать, что нас разъединили.
— Лера?
— Почему ты не улетел?
Я бы мог сказать ей про обвал на объекте, про срочные дела и вообще придумать с десяток благородных и разумных причин, но вместо этого говорю правду:
— Не захотел.
Снова молчание. Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, какие мысли бродят у нее в голове в этот момент. Может Лерка поймет мое состояние, почувствует…
— Ну и дурак! — внезапно припечатывает она.
Я аж подавился. Ежик…мать его…
— Это еще почему?
— Солнце, море, романтический ужин на берегу. Это же здорово, — не говорит, а выплевывает, — просушил бы свою Воблу до еще более сушеного состояния.
— Да, это именно то, чего мне не хватало, — цежу сквозь зубы, представляя как душу эту маленькую наглую выскочку, — не знаю, как теперь пережить такое разочарование.
— Купи себе кокос и порадуйся.
Точно. В любой непонятной ситуации жри кокос. Лайфхак от Валерии Вознесенской. Она меня раздражает и от этого тяга становится практически непреодолимой:
— Я хочу тебя увидеть.
Мне нужно видеть эту бесячью заразу рядом с собой. Чуть ли не наизнанку выворачивает от этого желания.
— Нет, — она моментально меняется и если до этого более-менее разговаривала со мной, то теперь просто обдает холодом, — Зря я ответила на твой звонок.
В голосе столько сожаления, что мне больно дышать.
— Лера…
— Демид, хватит! Я не знаю, что у тебя там происходит, и не хочу знать, просто оставь меня в покое. Разве я о многом прошу?
Ты просишь о невозможном.
Понятия не имею, как уговорить ее хоть на небольшое примирение. Но одно знаю наверняка — сдохну, если не увижу ее.
Глава 8
Леха парень неплохой. Высокий, в меру спортивный, симпатичный. А самое главное добрый, воспитанный и отзывчивый.
Лерочка, хочешь мороженое?
Лерочка, ты не замерзла?
Лерочка, можно я тебя обниму?
А Лерочка только глаза пучит и улыбается, как дура. Потому что улыбка прилипла к губам, и если ее отлепить, то всем станет видна моя кислая несчастная морда.
Я честно пытаюсь получать удовольствие от свидания. А это действительно именно свидание, а не дружеская прогулка, поэтому на мне красивые трусы, и я готова идти до самого конца.
Вечер чисто по классике — кино, задний ряд, робкая рука на моей коленке, поцелуй. В зале темно, но я все равно жмурюсь так, что искры из глаз. Меня кроет, и сквозь перестрелки и рев сирены с экрана, пробивается шум прибоя. Тихий, насмешливый, пробирающий до самых костей. И сколько не жмурься, перед глазами все равно закатное небо, белоснежная постель и лепестки, похожие на капли крови.
Я дрожу. Леша думает, что от возбуждения и становится более настойчивым. Ну как более настойчивым… рука с коленки перемещается на два сантиметра выше. Я уже сама готова схватить ее и переместить себе под юбку или на сиськи, чтобы у меня хоть что-то сработало: возмущение, возбуждение, протест. Что угодно.
Надо были идти с Игнатом, тот хоть лапает и не стесняется, даже несмотря на угрозы получить по морде или коленом в пах. А этот бережет, будто я сахарный цветочек, на который дунь-плюнь и рассыплется. Не торопит. Смотрит влюбленными глазами, не скрывая восхищения.
Я ведь хотела почувствовать себя любимой, хотела, чтобы меня берегли и сдували пылинки? Чтобы относились ко мне как к драгоценности, несмотря на все мои недостатки?
Хотела? Получила! Леха меня боготворит. Не знаю, правда, за что. Уже который месяц ему нервы мотаю и кормлю обещаниями. И вообще веду себя как ни рыба, ни мясо, а он все ждет, и каждый раз, когда я соглашаюсь встретиться, сияет, словно начищенный пятак.
Наверное, именно поэтому я выбирают его. Мне так одиноко и тошно в этот вечер и так хочется восстановить потрепанное, раздавленное самолюбие, что я готова на все. Пусть любит меня, прикасается где хочет, пусть целует.
Я все еще надеюсь, что голова пойдет кругом, сердце споткнется от предвкушения, и горячая патока помчит по венам. Ладно, фиг с ней с патокой. Мне будет достаточно просто тепла и ощущения того, что меня любят.
После кино, мы идем в кафе. Я старательно флиртую, стреляю глазками и вообще всячески распаляю его, без слов обещаю.
Ожидаемо, что после всего этого мы едем к нему. Я готова. Сердце все-таки грохочет, только не от предвкушения, а от обиды и ревности. Да, я здесь с одним, а схожу с ума оттого, что другой где-то там, далеко, слушает звуки прибоя, лежа на шелковых простынях с мерзкой Воблой.
Я идиотка.
Позволяю себя целовать и раздевать. Целую в ответ, прижимаясь так, будто во всем мире не осталось ничего надежного, и только Лешкины плечи — единственное за что можно ухватиться. Он нежен со мной. В каждом взгляде восторг, в каждом прикосновении — благоговейный трепет. А меня крутит, настолько, что в самый ответственный момент сбегаю в ванную комнату.
Плещу себе на лицо ледяной водой, надрывно хватаю воздух ртом и все равно не могу надышаться.
В комнате меня ждет отличный парень, с которым может быть все серьезно, а я не хочу. Не здесь и не с ним. Я хочу на Мальдивы, на белый песок. К сволочному Барханову, который может одним взглядом заморозить и растоптать.
Дура. И мазохистка.
Я не выдерживаю. Не могу быть с одним, в этот момент представляя другого. Трусливо прячу взгляд, не в силах смотреть на непонимающее, разочарованное лицо Алексея, что-то вру про внезапно пришедшие критические дни и
