в город в техникум поступать, - чиркнув зажигалкой, прикуривает сигарету и, запрокинув голову, выпускает струю дыма вверх, - познакомилась с парнем… сразу он мне понравился, отличался от всех…
- Чем?
- Тогда, после войны, голод был, денег не было, все в обносках ходили, кто после отцов военную форму донашивал, а этот всегда с иголочки одет был. Узкие брючки, белые носочки, ботинки начищены, кепочка модная…
- Откуда у него деньги были?
- Позже я узнала, откуда – он был игрок, шулер, краденым приторговывал…
- Уголовник?
- К тому времени уже освободился.
- Как его звали?
- Петром.
- Это же дед мой. Ты от него со свадьбы сбежала?
- Не от него, - задумавшись, бабка замолкает.
Уставившись в окно, курит, забыв о пепельнице.
- Я ушла от него, когда узнала, что он ходит налево.
- Он тебе изменил?
- С моей родной сестрой.
Какой ужас! Видимо, поэтому я первый раз слышу, что у бабушки была родная сестра.
- Мы расстались, а потом я встретила хорошего парня. Выпускника военного училища, лейтенанта.
На сморщенном лице расцветает мечтательная улыбка. Я, ни разу не видевшая ее такой, смотрю во все глаза.
- Как он любил меня! Ой, Ирма, как любил!.. Предложение через неделю знакомства сделал, - бабка скрипуче смеется, - боялся потерять, будто чувствовал, что сбегу.
- Зачем ты сбежала?
- Дед твой перед самой свадьбой нарисовался, в коленках ползал, умолял простить…
- И ты простила?
- Держалась, как могла, а из Загса все равно удрала.
- Жалеешь? – спрашиваю тихо.
Бабушка тяжело вздыхает и прячет от меня подозрительно заблестевшие глаза.
- Жалею. Дед твой, мерзавец, каким был кобелем, таким и остался. По блядям бегал, пока хрен не отсох.
- А тот парень?
- Погиб потом в Чехословакии… - смотрит на меня уставшим взглядом, - теперь ты понимаешь, в кого такая дура?
Глава 15.
Звонок Митрича застает меня в гостиной, куда я пришла от бабушки. Она сама легла отдыхать, а сидеть в комнате в ожидании вестей мне невыносимо.
- Что?! – выкрикиваю в трубку.
- Забрали его, - говорит он взбудоражено.
- Нормально все?
- Нормально, только мы как раз попали на воспитательную беседу… Пришлось шороху навести.
- О, Господи… - выдыхаю я, - все целы? Алекс не пострадал?
- Алекс – нет, - после непродолжительной паузы проговаривает крестный.
- А ты?
- С нами все нормально… тут… эээ… Кляйсу бы в больничку.
- Что с ним? – впиваюсь похолодевшими пальцами в подоконник.
- Избит сильно… морда в кашу.
- Боже…
- Мы его к Сарматовой увезем.
- Я приеду!
- Нет.
- Да, - рявкаю, прежде, чем отключиться.
Сарматова Светлана Владимировна владеет частной клиникой и долгое время была любовницей дяди. Сейчас уже несколько лет счастлива замужем, но от покровительства Стародубцевых не отказывается.
Подняв водителя, бегом собираюсь. Теперь нашу операцию от дяди не скрыть. Будет скандал.
Через час мой Мерс паркуется на внутренней парковке клиники «Медквадрат». Не останавливаясь, на ходу накидываю на плечи предложенный голубой халат и на лифте поднимаюсь на второй этаж.
Бегу по коридору, сердце колошматит в груди в такт моим звонким шагам. Заметив беседующего с врачом Митрича, направляюсь в их сторону.
- Ирма!
- Где он?
Дергаю первую попавшуюся дверь на себя и вижу сидящего на кушетке Алекса. Он раздет по пояс, а медсестра тампоном обрабатывает его плечо.
- Что с тобой?
Подняв на меня мрачный взгляд, Грозовой стискивает челюсти.
- Митрич сказал, что вы целы…
- Царапина.
- В тебя стреляли? – от этой мысли сводит живот.
- Иди… - указывает кивком на дверь.
У меня кружится голова, руки, мелко подрагивая, безвольно падают вдоль туловища.
Что, если бы пуля прилетела в грудь?
- Ирма! – локоть обхватывает рука Митрича и вытаскивает меня из кабинета.
- Поехали домой, завтра утром Старый возвращается. Армагеддон нам всем устроит.
Сам крестный тоже выглядит потрепанным. Внешне цел и даже черный костюм чист, но в глазах беснуется адреналин вперемешку со страхом, а седые волосенки стоят дыбом. И запах – от него пахнет гарью и порохом.
- Кляйс где?
- Там, - машет рукой в конец коридора.
Я тут же шагаю туда. Эхо моих шагов, отскакивая от белых стен, ударяется в барабанные перепонки и бьет по натянутым нервам.
- Ирма, тебя туда не пустят, там операционная.
Толкаю от себя распашные двери и захожу в святая святых клиники.
- Сюда нельзя! – кричит медбрат, парень в синем костюме, шапочке и хирургической маске, - выйдите, девушка.
Но я, даже не глядя в его сторону, иду туда, где стоят, склонившись два медика. На столе, в ярком свете ламп, полностью обнаженный и без сознания лежит Марк.
Чтобы сдержать стон, мне приходится зажать рот ладонью. На нем живого места нет. Весь в кровоподтеках, ссадинах и ранах, с запекшейся кровью в густых волосах и резаной раной на бедре, над которой как раз и колдуют хирурги. Она выглядит ужасно, взбухшая, черно-серого цвета, с воспаленными краями.
Вдохнув запаха испражнений, крови еще чего-то отвратительного, едва сдерживаю рвотный позыв.
- Ирма, выйди, - звучит голос одного из хирурга, Аркадия Семенова, хорошего знакомого дяди.
Я с трудом киваю. Бросаю взгляд на то, что когда-то было лицом Марка и на ватных ногах иду на выход.
Боже… от увиденного меня колотит так, что я заплетаюсь в собственных ногах. Что они с ним делали?! За что?!
Выхожу в коридор и падаю на лавку.
- Ну? Посмотрела? – налетает на меня Митрич.
- Это ужас…
Раньше, в детстве, мне не раз приходилось видеть раненых. Тогда у нас в усадьбе был свой врач, и даже небольшой перевязочный пункт, где проводились несложные операции и процедуры. В городских больницах лечить наших людей было небезопасно, поэтому туда старались обращаться только в самых крайних случаях. На дому извлекали пули, штопали раны и ставили капельницы.
Видом крови меня не испугать, но тогда это были какие-то абстрактные мужчины, а сейчас – Марк.
- Что они с ним делали?
- Отмудохали хорошенько. Говорят, он явился в клуб Антона и стал требовать встречи с самим Шумовым…
- Идиот…
- Вытащил ствол и начал палить в потолок…
Я мысленно стону. Это же надо быть таким долбо@бом! Как он дожил до 28 лет?
- Шумовские кинули
