двигатели самолета, и я с перепугу вцепилась в подлокотники кресла, что не осталось без внимания мужчины, который все еще ждал от меня ответа на свой вопрос.
— Марго, только не говори мне, что ты боишься летать.
— Не буду, — отозвалась я, вжимаясь в кресло и ожидая начала личного армагеддона длиною в четыре часа.
Мужчина тяжело вздохнул. Тоже мне, мученик. Стюардесса где-то на фоне рассказывала про меры безопасности и про правила полета, но я не вникала в ее речь, потому что самолет потихоньку разгонялся, и скоро мы должны были взлететь. Ух, сейчас будет момент моего позора. Обычно, когда я летала с друзьями, я просто утыкалась кому-то в плечо и пыталась не скулить от страха, а меня все дружно успокаивали. Сейчас же на роль няньки вокруг никого не было, не вытирать же мне сопли о дорогой шефовский костюм.
— Мама, — пискнула я, когда самолет оторвался от земли и начал подниматься в воздух.
Неожиданно на мою руку легла большая мужская ладонь и успокаивающе сжала мои пальцы. Не имея вокруг других ориентиров и не решаясь открывать глаза, я вся сосредоточилась на этом прикосновении. Его пальцы были немного шершавыми, и мне с чего-то вдруг подумалось, что ему бы не помешало купить крем для рук. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я вдруг ему об этом заявила? И кстати, мы в Лондоне все еще остаемся как босс и подчиненная или можно позволить себе вольность и, скажем, перейти на "ты"? Скажем там, к своему бывшему боссу, Илье, я запросто обращалась как мне вздумается, шутила, подкалывала, но это все потому, что и в обычной жизни мы были друзьями, как и со всеми другими работниками студии. А Смольный был такой неприступный, суровый и серьезный, что у меня язык не поворачивался панибратствовать. Странная у меня логика, учитывая, сколько раз я ему пакостила исподтишка и сколько раз напрямую говорила что, мягко говоря, им недовольна.
Мужчина осторожно погладил большим пальцем тыльную стороны моей ладони, и я чуть не отдернула руку, так как меня словно током прошило. Это что за телодвижения пошли? Надеюсь, он просто так решил меня успокоить.
— А мне нравится, когда ты такая тихая и не язвишь, — внезапно решил пооткровенничать Смольный. — Вот бы так всегда было. Знаешь, это очень даже привлекает.
Я стиснула зубы. Вот подымемся на высоту, я ему покажу, что привлекает, а что нет. Сейчас же, пока самолет летел под углом и нас немного покачивало, я даже рот открывать боялась, не то что вступать в спор.
— Думаю, ты можешь открывать глаза, мы уже набрали высоту- предложил Смольный минут через пятнадцать.
Я неохотно последовала его совету и тут же убрала свою руку с подлокотника от греха подальше.
— Спасибо, но не стоило, — все же поблагодарила его за молчаливую поддержку.
— У меня Юля тоже летать боится, — внезапно поделился со мной Смольный, — Всегда цепляется за меня обеими руками.
— Да? — я удивилась, — Мне она казалась бесстрашной девочкой.
Он очень красноречиво на меня посмотрел, и я опомнилась — я же тоже вроде как создавала впечатление человека, который ничего в этой жизни не боится, а в результате тряслась тут как заяц.
К нам подошла стюардесса, осведомилась о нашем самочувствии и дала меню.
— Может, какой-нибудь аперитив? — поинтересовался она.
— Да, Светлана, можно мне, пожалуйста коньяк, а девушке шампанское.
Все, он запомнил ее имя, немного улыбнулся, и, судя по блеску в глазах, девичье сердце уже мало к его ногам.
— Сию минуту, — пообещала девушка.
— Вы нормальный? — прошипела я, — какое шампанское, я даже думать не могу ни о воде ни о еде.
Мой желудок-предатель тут же выдал жалобную руладу. Я немного покраснела.
— Брось, Марго, если ты немного выпьешь, то будет не так страшно. Да и поесть тебе точно надо, ты же утром ничего не ела, ведь так?
— Так, — проворчала я, — но если я сейчас начну пить, тут произойдет катастрофа.
— Ладно, хорошо, сначала закажи что-нибудь, — согласился со мной мужчина.
"Вас" — откуда-то взялась совершенно дурацкая мыслишка, которую я тут же прогнала прочь.
Еда в первом классе как в ресторане и мне, если честно, захотелось попробовать все, что было предложено в меню, но я усилием воли остановилась на салате и лапше с овощами.
— А ты на диете? — спросил шеф, услышав мой выбор.
Я лишь фыркнула. Не то чтобы я придерживалась каких-то строгих рамок в еде, но просто в данный момент организм требовал что-то легкого. Так что пусть он есть свое мясо, даже завидовать не буду.
И все-таки не стоило мне пить шампанское. Не знаю, может, алкоголь наложился на страх, но я погрузилась в состояние этакого анабиоза — мне резко стало на все наплевать. На то, что мы в нескольких тысячах километров от земли, то, что завтра будет фестиваль, на котором мне нужно будет выложиться по полной. Единственное, что хотелось, так это спать. Впервые в самолете мне хотелось вырубиться, обычно я лечу, напряженная и ни о каком сне не может быть и речи.
Решив, что не стоит противититься своим желаниям, удобно устроилась в кресле, немного откинув его назад — совсем в кровать превращать его мне не хотелось, хотя Светлана, как раз убравшая наши пустые тарелки, настоятельно советовала мне это сделать, так как так полет будет еще комфортнее. Также она предложила принести плед, и от этого я не отказалась.
Завернувшись по уши в пушистое покрывало, я начала проваливаться в сон, слыша, как стюардесса продолжает любезничать со Смольным, вместо того чтобы отойти. Между прочим, тут еще кроме нас есть шесть пассажиров, почему бы не уделить внимание им?
Не то чтобы меня раздражало, что они общаются, пусть хоть воркуют до умопомрачения, но девушка буквально облокотилась на меня, чтобы быть ближе к мужчине. Все-таки надо было садиться у окна. Да, страха больше, но зато хотя бы поспала.
— Слушайте, а у вас других дел нет? — поинтересовалась я, вынырнув из пледа, когда стюардесса начала что-то говорить про свободную комнатку борт-проводника, где вполне уютно.
Она все-таки вспомнила, где находится, смазано извинилась и быстро куда-то ушла.
— Это что было? — поинтересовался шеф.
— В смысле? — не поняла я, — Да она почти на меня легла, пытаясь до вас добраться! Что, мне тут лежать, камень изображать?
Он недовольно нахмурился, явно недовольный моим ответом. Не знаю, что он еще от меня ожидал, кроме раздражения, но он явно просчитался. Отвернувшись от него, я
