у меня есть подушка безопасности — это наши с ним откровенные фото. Если будет угрожать, отправлю их Ирине.
На следующий день я осмеливаюсь выйти на работу.
Демонович сегодня не появлялся в компании — неудивительно. Чтобы отмыть зелёнку, нужно потрудиться.
А после обеда на мой телефон приходит сообщение, от которого мороз бежит по коже и больше не до шуток становится.
Ну вот. Доигралась.
Спустя несколько дней
Я резко вздрагиваю и подскакиваю на месте.
Очки висят на одном ухе, часть бумаг разбросана по полу.
Что случилось?
О, нет!
Кажется я задремала.
Очень устала за последние дни, у меня недосып. Вот и вырубилась на ходу, что и следовало ожидать.
Слышу жуткие рыки на весь этаж, будто началось вторжение инопланетян, вся леденею.
Это ещё что такое?
И тут же ко мне подлетает Вера, держа ладонь на глазах, будто её что-то ослепило.
— Ёк, макарек! Надяяяя! Ой там такое, ну там такое! Это просто мандец!
— Что?! Не трясись, выпей воды и спокойно скажи, — сую ей в руку стакан с минералкой.
— Демонович, он… Аааа! Не могу сказать! — она топчется на месте, так и не убрав руку с глаз. — В общем он тебя зовёт и убивать собирается! БЫСТРО ДУЙ К НЕМУ!
А потом Веру накрывает приступ хохота.
Вскакиваю со стула, лихорадочно поправляя на себе одежду и очки.
Как здесь?!
— Он же с Ириной уехал на какую-то деловую встречу в другой город, на несколько дней.
— А её отменили! — давится смешинками она.
Ну дурдом какой-то.
Оглядываюсь по сторонам.
Мелочь моя на месте. Сидят на стульях рядом, ресницами хлопают и лыбятся. Ручки на коленях сложили… Ой, ну прям святоши! И выглядит это подозрительно.
Я вновь нарушила правило.
Пришлось опять взять малышню на работу.
Девочки обещали прикрыть.
Но, кажется, что-то пошло не так.
Почему босс в бешенстве?
Или может быть гад, после того случая с зелёнкой, решил отомстить? Только сейчас. Когда зелёнка выветрилась, чтобы на люди выйти.
Ахаха, ой не могу!
Какая я молодец.
Хотя нет!
Я ведь его немного пошантажировала. И тут продумала.
После того, как Титов написал мне, что он меня убьёт, я ему в ответ прислала сообщение со словами: «Только попробуйте». И фото приложила. Где мы с ним почти полностью обнажённые лежим в мехах, страстно обнявшись.
Я написала, что, если он попробует меня убить или уволить, эти фото увидит его жена. И… после этого настало затишье. Паршивец мне больше не звонил, не писал, к себе не вызывал. До сегодняшнего дня.
— Так, сидите здесь и не двигайтесь, пока не вернусь! Выполните — дам по шоколадке.
Показали мне жест «класс».
Ох, что-то трусит меня, как во время гриппа.
В жутком напряжении направляюсь к кабинету начальника.
Стучу три раза, дёргая дверь на себя.
— СМИРНОВА!
— Что случилось?
Вхожу. Тут же спотыкаюсь о стул, который стоит прямо у входа.
Ооо, а это что такое?
Что за ошмётки ткани, прилипшие к сидушке, в «форме разрезанного напополам яблока»?
— Всё верно! Это куски от моих штанов и трусов!
Как порыв ледяного ветра лупит в меня его страшный, злющий голос.
Пошатнулась, едва устояв на ногах, а потом на что-то небольшое, похожее на пустой тюбик, каблуком сапога наступила.
Наклоняюсь, подняв его, читаю надпись на этикетке: «Супер-пупер клей. Три секунды — как цемент. Подходит для склеивания металла, пластика, дерева, фарфора, кожи…»
— Вот именно! Кожи, Надя! Кожи!
Ой…
Я вслух это, похоже, прочитала.
— Тимур Владимирович, я ничего не понимаю! При чём здесь я?
Он делает очень глубокий вдох, раздувая ноздри как бык.
И поворачивается ко мне спиной.
В ужасе накрываю рот ладонью.
Божечки, чуть не стала заикой.
Он как ковбой в чапах!
— Твои сорванцы!!! Аррррр! Ты только посмотри, что они сделали?
Это…
Аааа!
Я всё ещё сплю, что ли?
Тимур Владимирович бегает по кабинету с голым задом, гневно размахивая руками.
Вот ведь картина маслом!
То есть на нём, как и прежде, сидит дорогой, классический костюм, вот только ягодичные мышцы у всех на виду. Там сейчас установлена оригинальная система вентиляции «дресс-кода».
Артём, Егор!
Теперь я понимаю, почему сыновья гаденько улыбались.
* * *
— Я всё возмещу, всё возмещу… Простите, простите!
— Вон. Быстро вон!
— Обещаю, больше такого не повторится!
Два широких шага, меня толкают в угол, прижимая к стене.
Сильная рука впивается в затылок, сжимая в кулак горсть волос.
Горячее, бурное дыхание обжигает щёки и губы, заставляя покрыться мелкими мурашками и живьём сгореть.
— Ты меня раздражаешь, Смирнова! Поняла!
Шутки в сторону.
Теперь мне становится страшно.
На полном серьёзе.
И даже немного больно…
От того, как он шею мою сдавил.
И горячо…
От того, как опасно и настойчиво он ко мне всем телом прижался.
Всё. Довела. До пика.
Сейчас грянет шторм.
Набирает побольше воздуха и рычит:
— Как ты мне только могла понравиться? Как я… тогда… у камина… В общем неважно! Ты похожа на чучело! Пахнешь молью и старой девой. Я рад, что у нас ничего не было! А теперь уходи. Если ещё раз демонят своих сюда приведёшь — пожалеешь.
Отталкивает от себя, потом за локоть хватает, волоча к выходу. Выставляет в коридор. Позади раздаётся такой сильный хлопок от двери, что окна вибрируют.
Все сотрудники замирают, глядя на меня. А у меня глаза щиплет. Потому что так больно словами меня ещё никто не бил.
Возвращаюсь к детям, словно мумия. Внутри — пустота. Их, на полном серьёзе, взять бы и выпороть как следует, засранцев таких! Но вряд ли это поможет.
Я сейчас вообще никакая. Больше не из-за пакостей сорванцов, а из-за тех слов, которые о себе услышала.
— Одевайтесь. Домой едем.
Бросаю двойняшкам куртки.
Будто всё понимая, они моментально меняются в лицах, поджимая губы.
Шаловливые моськи сменяются, я бы даже сказала, помутневшими, какими-то взрослыми лицами. Их взгляды становятся как у взрослого человека, будто всё понимающие.
— Я же тебе говорил, надо было, булавку… — шушукаются там втихаря в уголке, помогая друг другу натягивать шапки на блондинистые макушки.
— Кнопку? Но это уровень ясли.
— Хватит! Оделись? Шагайте к лифту! У вас, молодые люди, очень и очень серьёзные проблемы! Даже не представляете себе насколько…
Беру сыновей за руки, выхожу на свежий воздух. На улицы, как обычно, дубак. Молча идём к остановке, периодически поскальзываясь на ледяной дорожке.
Высказывать им что либо, шлёпать по задницам — бесполезно. Мы уже это
