жестокой воспитательницей, но мы почти сразу раскусили, насколько для неё важна её работа. Ирония судьбы — все жёны боятся попасть в центр перевоспитания до скрежета в зубах, но стоит любой из нас потерять мужа и эта полутюрьма превращается в самое желанное место для жизни на планете.
— Я приготовила для вас напитки, мой господин, — я потянулась к бутылке с его любимым виски, но Соколовский остановил меня.
— Нет, я не твой господин, — он больно схватил меня за запястье. — Посмотри мне в глаза. Так и знал! Переигрываешь, мразь.
— Разве что совсем немного, — с трудом сдерживая презрение, взглянула на него. — Я говорила, что стараюсь. Вам этого мало?
Он развалился в кресле и расстегнул ширинку. Именно этого момента я и боялась.
— А как же ужин? — попробовала соблазнить его едой, аромат которой пропитал весь номер.
— Позднее. Докажи свою покорность. Прямо сейчас.
Я на мгновение замешкалась, но очень скоро опустилась на колени. Хорошо бы на перевоспитании учили читать мысли, тогда бы мне не составило труда узнать, что задумал Соколовский. Но, увы. Приходится действовать интуитивно. Да, сейчас я рискую. Он может забрать меня домой. Вернуть себе абсолютную власть над моим телом и душой. Откажи я ему сейчас, он бы взбесился и ушёл. Меня бы за это наказали, безусловно. Но я бы получила месяц или два покоя. Так много и так мало в то же время! Соблазн велик и тошнота подступает к горлу, но я всё равно нежно облизала его член языком.
Как хочется вонзить в него зубы. Почувствовать вкус крови на губах. Услышать звериный рёв. Он схватит меня за волосы в тот момент, начнёт бить по голове, отпинывать ногами. Какой сладкой будет боль от его ударов, если я буду понимать, что ему в разы больнее. Моя маленькая месть не займёт много времени и вряд ли принесёт Соколовскому серьёзный ущерб, а вот меня за такой демарш покарают жёстко.
— Что ты как кошка облизываешь меня? — он прервал полёт моих фантазий. — Работай!
Точно. Секс с мужем — это работа. А как иначе, если о твоём удовольствии никто не заботится? И отказаться ты не можешь, даже если тебе очень неприятно и даже противно.
Я заглотила его член, начала мягко водить губами, слегка помогая себе правой рукой. Хорошо бы он кончил побыстрее…
Моё желание сбылось. Прошло минут пять, может быть семь, прежде чем я почувствовала солоноватый вкус во рту. Продолжила массировать его член губами, поглаживая головку языком. Надеюсь, ему понравилось, но не настолько сильно, чтобы прервать моё перевоспитание.
— Напитки? — салфеткой стёрла остатки спермы с губ.
— Налей воды со льдом.
***
Наше свидание началось в пятницу вечером, а закончилось в воскресенье на рассвете. Соколовский решил его прервать раньше времени и больше не пытался получить от меня секс ни в какой форме. Почти не разговаривал — молча наблюдал за мной. Я чувствовала его взгляд на себе всегда. Когда готовила, спала, ходила в душ… Его странное поведение пугало и радовало одновременно. Было бы хуже, если бы он начал играть в примерного семьянина и требовал от меня того же.
— Хочешь вернуться домой? — спросил он меня прямо в лоб напоследок.
— Полагаю, я недостаточно хороша для Платинового списка в настоящий момент, — ответила, после секундного раздумья.
— Ты никогда не будешь достаточно хороша, — бросил он и захлопнул за собой дверь.
Я облегчённо выдохнула после его ухода. Не знаю, как надолго, но он дал мне передышку, позволив продолжить перевоспитание. Сказать, что я обрадовалась — ничего не сказать. Это же просто праздник какой-то!
Никакого секса, никакого давления, никаких угроз. Только я, ещё несколько десятков забитых девушек, охранники и воспитательница. Одно плохо — Наташку муж всё же забрал. Я даже подумать не могла, что так сильно привяжусь к ней. Браслеты, при помещении на перевоспитание снимали и, если она из серебряного списка, мы вряд ли когда-нибудь встретимся вновь. Почему-то от этой мысли становилось грустно.
Я привыкла быть одиночкой. У меня не было подруг раньше никогда, и я даже подумать не могла, что когда-нибудь начну остро в них нуждаться.
— Твоё время почти истекло, — именно тоска по Наташе заставила меня продолжить общение с Лидией, иначе я бы просто проигнорировала её зловещую фразу.
— Откуда вам известно? — нарочито равнодушно ответила я, стоя на коленях перед столом с раздачей.
— У меня есть уши — я умею слушать. У меня есть глаза…
— Вы умеете видеть. Так бы и сказали, что подслушали. Вы сами давно здесь?
— Почти полгода.
О, как! Чего все возятся с этой тёткой? Невозможно перевоспитать человека в её возрасте.
— Ползи сюда, — она потянула меня в угол.
Колени болели дико, хотелось поскорее закончить приём пищи и вернуться в свою комнату, а не болтать со странной женщиной, но слова Лидии заинтриговали меня.
— Ты эксперимент, знаешь? Они будут ломать тебя и сломают. Хотят проверить, насколько женщины твоего уровня годятся в жёны мужчинам из высшей касты.
— Я догадалась. И буду очень стараться. Из меня получится хорошая жена.
— Дурёха, — с насмешкой прошептала Лидия. — Твои старания лишены смысла. Они заставят тебя пройти семь кругов ада, а кончишь ты всё равно в монастыре.
— Как и мы все, не так ли? — меня начал раздражать её пренебрежительный тон.
— Разумеется. Вот только в Рай до монастыря попадают единицы, и именно там ты пройдёшь семь кругов ада. Слушай внимательно, если не хочешь, чтобы твоя жизнь оборвалась раньше времени. От того, как ты справишься, зависит не только твоя судьба, но и судьба нас всех.
Как хорошо, что в столовой очень темно, иначе охранники непременно заметили бы, как кровь отливает от моего лица и приливает вновь, а глаза расширяются от ужаса. Лидия говорила настолько быстро, что я с трудом улавливала смысл её слов. Мне нужно время, чтобы всё осознать, но как раз его-то у меня и не было.
Соколовский приехал в центр перевоспитания без предупреждения уже через два дня. Никто не мог ему препятствовать забрать свою собственность в любое время. Наталья Павловна всплакнула напоследок, провожая меня. Оно и понятно — не так много жён, которых отправляют учиться вести хозяйство в центр и бедная женщина легко может оказаться невостребованной.
— Будь счастлива, — сказала она мне, стирая скупую слезу с глаз.
Я ничего ей не ответила, прекрасно понимая, что даже сомнительное счастье мне не светит. Я — подопытная мышка для своего мужа и для всех остальных мужчин.
