в нужном месте.
— Вы приняли правильное решение, Елена, это я вам не как адвокат говорю. Кстати, вот эта сумма будет в ближайшее время переведена на ваш счет, — сказал адвокат. — Свидетельство о разводе я передам вам через несколько дней.
Я открыла рот, чтоб сказать, куда ему идти со своими подачками, но поймала предостерегающий взгляд сестры. Ну и ладно…
Взгляд зацепился за обручальные кольца на безымянном пальце правой руки. Они оставались там все это время, да. Я так привыкла к ним, что даже перестала замечать. Или убеждала себя в том, что до сих пор не сняла их именно поэтому, а не потому что…
Стащила с пальца.
— А это передайте ему…
Я лежала на животе в кровати и смотрела на свидетельство о разводе. С тех пор как мне его привезли, я делала это столько раз, что наверное, если б умела рисовать, смогла бы идеально воспроизвести по памяти каждую линию рамки этого документа, создать его идеальную копию…
За окном цвела весна. Май месяц. Погода идеальная, солнечная, ясная, теплая. Алина то и дело таскала меня гулять. Она перевезла мои вещи к себе в квартиру в приказном порядке потому, что жить с мамой дальше стало невозможно.
— Свою семью не создала, так и рада сестрину разрушить?! Не так я тебя воспитывала! Не ожидала я такого.
— Мама, по-твоему я виновата, что Вова изменил Лене?
— Изменил не изменил. Муж и жена сами разобраться должны, без посторонних. А ты взялась накручивать сестру…
Она говорила и говорила. Сыпала обвинениями и в мой адрес, и в адрес Алины. Абсурдными обвинениями, несправедливыми. Столь же абсурдными и несправедливыми, как и советы сохранить семью. Понимание этого было как вспышка.
— Мама, хватит! Хватит, понятно? Если кто и виноват в случившемся, то это Вова. Он изменил мне. Он меня выгнал. Унизил, растоптал. Я не понимаю, как после этого ты могла хотеть, чтоб я к нему вернулась и как я могла разделять это желание. Но это не важно. Все кончено! И, если ты не можешь этого принять, то мне будет трудно с тобой взаимодействовать.
А потом мы собрали мои вещи и уехали к сестре.
От воспоминаний о том скандале меня передернуло. Перевернувшись на бок, я подтянула колени к груди. Не плакала. В какой-то момент возникло ощущение, что у меня просто-напросто уже не осталось слез. Словно бы я высохла изнутри и рассыпалась в пыль, а осязаемой осталась лишь тонкая внешняя оболочка. Именно так я себя и ощущала в эти дни, если честно. Просто оболочкой.
Которая есть, пьет, спит. О чем-то говорит с сестрой. Ходит с ней по заведениям и гуляет в парках. Помогает ей со съемками для аккаунта. Свой я удалила. Не могла смотреть старые фото, сделанные с Вовой. Да и волну комментариев выдерживать не могла и не хотела. Зачем? Что мне теперь показывать? Моя прежняя жизнь закончилась, а новая… Создавать ее у меня не было ни сил, ни желания.
Сестра уехала в очередную рабочую поездку. Хотела отменить ее, но я попросила этого не делать. Ее жизнь должна продолжаться. Яркая, красивая, насыщенная жизнь самореализованного человека. А потому я убедила ее, что не хочу к ней присоединяться, что хочу побыть одна и что буду в порядке.
И вот я осталась одна. Щелкала дни, как орешки. Утро. Вечер. Утро. Вечер.
Встала, подошла к окну. Распахнула его и полной грудью вздохнула теплый и ароматный воздух. Захотелось выйти на улицу. Походить, подышать. Именно это я и сделала.
Шла, вертела головой, разглядывая прохожих, дома, машины. Увидела симпатичную вывеску кофейни и поняла, как сильно хочу выпить кофе. Зашла. Бариста настороженно покосилась на меня. Я поймала свое отражение в зеркальной стене. Бледная, осунувшаяся, с растрепанной косой. Одетая в измятый черный спортивный костюм. Неужели эта страшная женщина — я сама?
Я… Я ведь не такая! Не такая…
— Вы будете заказывать? — в мысли ворвался голос баристы.
— Латте, пожалуйста и…. И вот этот маффин, шоколадный.
Расплатилась. Вышла со стаканчиком на улицу, сделала большой глоток. Как же вкусно. И как сильно хочется есть, ведь я не могла вспомнить, когда именно делала это в последний раз. Сладкий вкус маффина вызывал желание замурлыкать от удовольствия. Солнечные лучи ласкали кожу…
Как же здорово! Как нереально здорово жить.
Широко улыбаясь, я шла по улице. Ела маффин, пила кофе. И мне было плевать, что прохожие косились на странную, худую, неряшливо одетую женщину, которая улыбалась неизвестно чему.
Завернув за угол я увидела жуткую картину. Автомобильная авария. Две машины, не разминувшиеся на перекрестке. Вокруг них кольцом прохожие. Крики, паника.
Едва понимая, что собираюсь делать, я бросилась туда. Растолкала локтями зевак.
Двери одной из машин были распахнуты. Внутри никого. А из другой, более пострадавшей машины, как раз пытались вытащить водителя. Я подскочила к ним.
— Нельзя его трогать до приезда скорой!
— Надо на ровную поверхность уложить и ноги поднять, чтоб давление…
— Дайте пройти! — услышала я свой голос. — Осторожно, голову фиксируйте…
— Девушка, а вы кто такая?
— Я? Я… Я врач! — выпалила я. — Кладите на асфальт.
Упав рядом на колени, принялась осматривать. Руки словно бы сами по себе выполняли нужные действия. Машинально. На автомате. По памяти.
Пульса не было… Черт! Нет! Время…
— Начинаю сердечно-легочную реанимацию!
Качать. Считать. Качать.
Дыхание сбивалось, руки ныли с непривычки, но я упрямо продолжала. Сердце колотилось как бешенное, на глаза наворачивались слезы.
Нет! Нет! Не умирай! Не смей умирать…
Раньше, в той другой жизни, когда я работала на “скорой” мне еще не приходилось терять пациентов.
Первым ты не будешь!
Рваное движение грудной клетки…
Есть! Есть… Три минуты…
Вдалеке знакомый визг сирен “скорой помощи”.
— Была остановка сердца. Три минуты сердечно-легочной реанимации. Черепно-мозговая, внутреннее кровотечение, — тараторила подбежавшим медикам.
— Коллега? — улыбнулся фельдшер.
Я кивнула.
И поняла, что знаю, что именно буду делать дальше. Кем стану. Снова.
Конец
