Дикарь подходит к столу и выдвигает для меня стул, не удается скрыть удивления в глазах. Подобного от него точно не ожидала.
— Спасибо, — сажусь за стол, ерзаю, не знаю как себя вести, чего ожидать.
Девушка кладет передо мной меню.
— Поешь, — снова привычный приказной тон.
— Я не голодна, благодарю. Мне мятный чай, — даже не открываю меню.
На самом деле я не помню когда ела в последний раз. О еде я не думаю, иногда на ходу что-то жую, чтобы были силы.
— Заметно, — ухмыляется, оглядывая меня насмешливым взглядом.
Знаком руки подзывает официантку и делает заказ на двоих.
— Мы зачем приехали? Ужинать и вести светские беседы? — не выдерживаю, срываюсь, когда девушка уходит. — Зачем вообще тащиться за город? Мы что в квартире не могли поговорить?
Я засыпаю его вопросами, а он сидит с невозмутимым видом, никаких эмоций на лице.
— Так и будем сидеть молча? — делаю очередную попытку разговорить его.
В ответ получаю скучающий взгляд.
Мне бы встать и уйти. Но понимаю. Что он меня не отпустит, раз привез, значит, преследовал какие-то цели. Ладно, подожду. Хоть терпение мое уже лопается по швам, а руки так и чешутся врезать по каменному лицу дикаря, чтобы увидеть хоть какую-то реакцию.
Через минут десять наш стол ломится от еды. Он будто на целую компанию заказал, а не на двоих человек. Дикарь наливает мне напиток в бокал, небрежно кивает головой на стол и бубнит себе под нос:
— Приятного аппетита, — придвигает к себе тарелку, на которой красуется огромный стейк и запеченная картошка и принимается а еду.
Он так впивается в мясо белоснежными крепкими зубами, что невольно возникает ассоциация, что так же он может только зубами разрывать горло противнику.
— Приятного, — шепчу еле слышно. Кусок в горло сейчас мне точно не полезет.
— Ешь, — заметив, то я сижу, попивая свой чай, отдает очередную команду.
— Не голодна, благодарю.
— Мне тебя из ложечки кормить? — скалится так, что я мгновенно представляю картину, как он своими лапищами заталкивает мне еду в рот. Почему-то глядя на него, могу представить только подобный исход.
— Не надо! — придвигаю к себе салат, и пытаюсь хоть что-то проглотить.
Нервы и еда для меня вещи совсем не совместимые.
А дикарь, наоборот, быстро справляется с содержимым тарелки, делает глоток из бокала, тщательно вытирает рот, и впивается в меня звериным взглядом. Таким жутким, что мне кажется, с меня кожу живьем сдирают.
Ленивым движением достает из внутреннего кармана пиджака фотографию и кладет передо мной.
— Знаешь ее?
На меня со снимка смотрит девушка с пшеничными волосами, круги под глазами, она вымученно улыбается, волосы растрепаны, ничего примечательного или запоминающегося.
— Нет, — отвечаю уверенно. — А кто это?
— Наталья Климушкина, — и снова этот пронизывающий взгляд.
Он будто меня сканирует, пытается понять, вру я или нет.
— Мы с ней не похожи… — смотрю на фото девушки, лишь бы не смотреть на него.
— Ему без разницы. Расчет был верный. Ее никто не должен был искать, никто не вспомнит, как выглядела Натаха… — поднимаю голову, он будто и не со мной разговаривает, а сам с собой. — Но всего Ванька учесть не мог…
— Ваня, это ты про Арсена говоришь? Почему ты его так называешь?
Он не отвечает. Смотрит поверх моей головы. Брови сведены на переносице. Молчание длится минут пять. Потом он резко оживает, снова сканирует меня животным взглядом.
— Все правильно, ты станешь Натальей Климушкиной. Не будем расстраивать Ванька.
Глава 25
— Мне все равно кем быть, мне нужен только мой сын! — восклицаю, сжимая руки в кулаки.
Заглядываю в глаза дикаря, теряюсь, ничего в них не прочесть. Он сидит невозмутимый, огромный, устрашающий.
— И ты решила, что я рыцарь, который увидев твои сопли, кинется решать твои проблемы? — губы выгибаются в ироничной ухмылке.
— Ты тоже ищешь Наталью, наши интересы немного пересеклись. Но не льсти себе, на рыцаря ты походишь меньше всего, — делаю большой глоток чая. — На этом и закончим нашу встречу. Я справлюсь сама. А о твоем существовании с удовольствием забуду, — встаю из-за стола. — Спасибо за чай, — намереваюсь пройти к выходу.
— Сидеть, — спокойный голос, в котором так четко улавливаются властные приказные ноты.
— Свои команды прибереги для своей собаки. Хотя, — окидываю его презрительным взглядом, — У такого как ты, она вряд ли есть.
Иду к выходу, внутри все кипит от ярости. С каким бы удовольствием я расцарапала наглую рожу дикаря. Я терпела, пыталась быть вежливой, в итоге заработала очередную порцию оскорблений.
Хватит. Даже если он что-то знает, все равно. Сама разберусь.
— Я сказал, сядь на место, — я не успеваю дойти до двери, как его огромные лапищи хватают меня за локоть.
— Отстань! — пытаюсь вырвать руку, но стальные пальцы только сильнее сжимаются.
Синяки будут, проносится мысль.
Дикарь тащит меня назад к столику.
— Что тебе от меня надо? — все же сажусь, взглядом пытаюсь передать, насколько он мне омерзителен.
Понимаю, уйти не получится, пока он не выскажет все.
— Ты как собираешься сына возвращать? — смотрит на меня как на мелкую букашку. — Как ты хочешь противостоять Ваньку, если ничего из себя не представляешь? Всю жизнь под крылом родителей, потом растворилась в мужике. Ты размазня.
— Я работала! — меня передергивает от его оскорбительных слов. Щеки горят так, словно он только что отхлестал меня по ним.
— И продолжала раболепно заглядывать ему в глаза, угадывая любое его желание, — барабанит пальцами по столу.
— Я любила! — выкрикиваю. — Такому чурбану как ты не понять! Когда есть чувства, ты многое можно сделать ради дорого человека. У меня была семья. Я верила! — он прошелся по моим незажившим ранам своими грязными ботинками.
Не выдерживаю, срываюсь. Непрошеные слезы катятся из глаз.
— Снова сопли, — морщит нос. — Так как ты собираешься противостоять бывшему мужу, будучи такой размазней? Ты только пикнешь, он тебя щелчком пальцев в порошок сотрет.
— Я найду способ… — лепечу, всхлипывая, вытирая салфеткой слезы.
— Серьезно? — он откровенно смеется надо мной.
— Ты не представляешь, на что мать готова ради сына!
— А ты хоть осознаешь, кто твой муж? Его связи, его влияние? — откидывается на спинку кресла. Выглядит расслабленным, но это обманчивое впечатление, в глазах первобытная дикость, сила, неуемная энергия.
— Арсен влиятельный человек. Но и у него есть слабые места, — в душе осознаю, дикарь прав. Я не имею ни малейшего понятия, как забрать сына и выжить.
Только я не могу этого признать. Только не глядя в глаза этому странному человеку, имени которого я до сих пор не знаю.
— Ваня Петрушин, тот еще кусок кала, но он сделал себя сам. Из забитого деддомовского пацана, он стал тем, кем сейчас является.
— Он был в детском доме? — от удивления даже перестаю плакать.
— Да. И там его избивали, гнобили, все кому не лень. Это то, что мне известно на данный момент.
— И как тогда он стал Арсеном? Как заработал состояние? — хмурюсь.
Муж мало говорил о прошлом. Но он рассказывал про отца, мать, про то, что жил в обеспеченной семье. Упоминал, что родителей уже нет в живых. Но изгой в детском доме, это мало сочетается с уверенным в себе Арсеном, которого прозвали пираньей.
— Стартовый капитал получил, женившись на богатенькой престарелой вдовушке. Супруге стукнуло семьдесят шесть годков, ну и через три года она отправилась в мир иной. А в вашем городе появился подающий надежды молодой бизнесмен Арсен Дементьев.
Сижу не двигаясь. Шоковое состояние. Пытаюсь осмыслить информацию. А ведь это лишь верхушка, уверена в шкафу бывшего мужа еще очень много скелетов.
— Пять лет он был мне мужем, — мой голос звучит глухо. — Зачем столько притворялся? Почему потом решил похоронить?
