это невозможно, потому что лифт трогается с места.
Я пытаюсь смотреть себе под ноги, чтобы не видеть в зеркалах, которые окружают нас со всех сторон, отражение Стаса. Но я кожей чувствую на себе его изучающий пристальный взгляд.
А потом прикосновение теплых пальцев к своей руке.
— Не лапай меня, — довольно грубо цежу я, отодвигаясь чуть подальше. По закону подлости в лифт никто, кроме нас, не зашел, хотя раньше целая толпа заходила за раз. — До тебя не доходит смысл моих слов? Может, на другом языке сказать?
Я смотрю на него в упор. Эти темные глаза, брови... Его полные губы. Усталое лицо, взгляд... А еще отросшая щетина.
Настолько любимый мужчина... Пусть я считала его родным... После той ночи. А сейчас совсем другой. Чужой!
— Ирин, — хрипотца в его голосе вибрацией проходится по грудной клетке, вышибает весь воздух из легких одним взмахом. Я, затаив дыхание, жду, когда же створки разойдутся. Ведь мы уже на первом этаже. — Подожди.
Он тянется, нажимает на кнопку, и лифт резко останавливается.
— Да что ты делаешь?! — почти рычу. — Боже, как ты меня бесишь!
Я чувствую себя настоящей истеричкой. Всегда была адекватной девушкой, но сейчас обида, боль и разочарование в этом человеке обрушиваются на меня, и я застреваю под их тяжестью. Пытаюсь выкарабкаться и хоть как-то защитить себя. Но получается у меня, честно говоря, так себе.
— Послушай меня.
Телефон Аверина звонит. Он отвлекается на секунду, достает мобильный. Стас настолько близко стоит ко мне, что я отчетливо могу увидеть имя звонящего. Марина.
Нервно усмехнувшись, я отворачиваюсь и начинаю смеяться. Это истерический смех, никак иначе. Потому что повода вот так хохотать нет.
— Ирин, — Стас сжимает мой локоть, тянет на себя. Между нами остаются мизерные сантиметры. — Все не совсем так, как кажется со стороны. Поверь мне. Сейчас я должен уехать по делам. Ночью, если не будешь спать, я позвоню тебе. Приеду к тебе, и мы сядем с тобой и серьезно поговорим.
— Ты считаешь меня идиоткой? Дела, говоришь? Дела с той самой Мариной, да? Да мне все равно! Катись, куда хочешь, но не лезь ко мне! Я просто мечтаю, чтобы прошли долбанные две недели как можно скорее. Недели, которые я вынужденно должна отработать только потому, что ты заставляешь! Принципиально! Тебе нравится меня унижать перед своей бабой, да? Ой, прости. Перед своей невестой, хотела сказать!
— Мне вообще весь этот расклад не нравится, — выдыхает Стас. Он берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Я не врал тебе той ночью. Каждое мое слово было искренним. Ир, не могу я тебя отпустить. Прости, что тебе приходится все это терпеть. Но так надо.
— Так надо... Только потому, что тебе так надо, я вынуждена терпеть твою высокомерную невесту. Только потому, что тебе так надо, я должна подчиняться тебе еще полмесяца. Только потому, что тебе так надо, я должна умирать каждый долбанный день! Да кто ты такой, чтобы я...
Я резко замолкаю, вспомнив наш разговор с Надеждой Станиславовной.
Воздух будто испаряется. Втягиваю носом кислород, чтобы унять дрожь своего тела, но у меня ничего не получается. Эмоции душат, боль разрывает грудную клетку. Хочется ударить Стаса за его ложные обещания, которые он дал мне той ночью. Может, таким образом хотя бы чуточку остыну. Да только рука не поднимается...
— Ирин, — он обхватывает мой затылок. — Все скоро закончится. Вот как раз дай мне пару недель. Поверь, все будет замечательно. Я тебе обещаю. Но мне нужно время.
— Ты мне и той ночью много чего обещал, — напоминаю я. — Но все слова в трубу. Ты настолько мне не доверяешь, что даже не пытаешься объяснить, зачем ты все это делаешь. Видимо, твоя Марина тебе очень дорога. Ну что же я могу поделать? Буду жить дальше. Перейду в корпус Эдуарда и не буду тебя видеть. Возможно, быстрее забуду.
Стас молчит, будто размышляя, стоит ли открыться мне. Но я более чем уверена: он ничего не расскажет из того, что сообщила мне Надежда Станиславовна. Однако и я затрагивать эту тему не собираюсь. Как-никак, женщина попросила промолчать.
— Ночью все расскажу. Ты, главное, дверь мне открой. Договорились?
Не дожидаясь моего ответа, Аверин впивается в мои губы. Рукой сжимает мой затылок крепче, чтобы я не смогла увернуться от его поцелуя. Моя сумка с грохотом падает на пол. Упираюсь ладонями в его грудь и очень пытаюсь оттолкнуть. Но разве можно сдвинуть с места каменную плиту? Хотя... Возможно, это я плохо стараюсь.
Запах его туалетной воды туманит разум. Голова кружится, стук сердца учащается. Язык Стаса изучает мой рот, доходит чуть ли не до самого горла. Я задыхаюсь от его напора и от того, как он прижимает меня к своей каменной груди.
— Отпусти, — часто дыша, прошу я. Но мужчина скользит к моей шее.
— Не сопротивляйся. Сама хочешь ведь.
Хочу, не отрицаю. Но он сейчас чужой мне человек. Чужой жених. И скоро станет чужим мужем, если не закончит спектакль, в котором играет вынужденно по словам его же матери.
А я всего лишь его секретарь, с которой он переспал, а потом решил жениться на другой.
Нет, это неправильно. Я не должна позволять так унижать себя. Пусть сначала скажет, что никакой свадьбы не будет.
— Не хочу! — вру. — Отпусти!
Мысленно молю бога, чтобы Стас продолжил ласкать меня. Губы саднит, а щетина царапает нежную кожу. Однако мне все равно.
— Жди меня ночью, — сделав шаг назад, он потирает подбородок. Я же в спешке поправляю свою одежду и волосы, стараясь не смотреть на него.
— Не нужно приезжать.
Нужно, конечно же. Но мне необходимо хоть что-то ему ответить, и я выпаливаю первое, что приходит в голову.
— Надеюсь, накормишь меня.
— Даже дверь не открою.
— В
