– С Владом я разберусь! – пообещал Климов уже за порогом.
За три года до этого
Господи, как же пить хочется! Голова трещит, во рту помойка. Полька дрыхнет, конечно, у Галюси выходной. Кой черт я ее отпустила? Все с Полькиной подачи: Галюся тоже человек, имеет она право на личную жизнь?.. Какая на хрен личная жизнь у такой каракатицы? Кому она нужна?
Лежи вот теперь и майся. Не надо было вчера столько пить… Да ладно, в кои веки раз можно же и оттянуться… После гастролей – законный повод. Зато теперь… Тоска-то какая… Горло пересохло, и не дозовешься никого. Видно, самой вставать.
Нелли Полонская еле разодрала слипшиеся, словно клеем смазанные веки – наверняка опухли, блин! – и со стоном приподняла голову над подушкой. Дурацкие часы с проекцией – цифры светятся на потолке. Опять Полькина кретинская идея. Надо будет выбросить к чертовой матери. Запрокинуть голову и посмотреть наверх Нелли не решилась: слишком рискованный вольт в ее состоянии. Да и какая разница, который теперь час? Рано! Это она и без часов знает.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, помогая себе обеими руками, Нелли приняла сидячее положение. Спустила ноги на пол. Вслепую нашарила тапочки. Блин, это разве тапочки? На высоком каблуке, с одной перемычкой, увенчанной пышным меховым помпоном. Мех натуральный, а радости? В таких опереточных шлёпках хорошо любовника принимать, когда ты трезва, ну или чуть-чуть хмельна и вся заточена на секс. Но утром с похмелья, когда глаз не продрать, в такой шузне и навернуться можно. Не дай бог, ногу сломать…
Идти босиком? Галюся убирает чисто, но… Нет, все-таки босиком Нелли брезговала. Всунула-таки ноги в тапочки, будь они неладны. Поднялась, закачалась… Ухватилась за спинку кровати. Спинка низкая, пришлось нагнуться, сразу закружилась голова, тошнота плеснула в рот.
Постояла, подержалась… Выпрямилась. У стариков есть такие ходунки… Вроде открытого манежика. Обнимают тебя с трех сторон… Держишься за него и идешь…
«Тьфу, дура, типун тебе на язык! Ты не старуха!» – яростно напомнила себе Нелли. Она не любила вспоминать о возрасте, всячески его скрывала. Дочку Полину родила в двадцать лет, потом начала врать, что в девятнадцать, восемнадцать, семнадцать… Когда дошло да пятнадцати, на нее стали посматривать как-то диковато. Ну да, выходило, что ее бывший растлил малолетку. А главное, перестало помогать. Даже если допустить, что она родила в тринадцать, все равно выходит слишком много. Нелли для себя определила, что ее возраст – двадцать пять. Ну, в крайнем случае тридцать, но не больше. Только поддерживать иллюзию становилось все тяжелее.
* * *
Нелли и вправду – если рассуждать формально – потеряла невинность в тринадцать лет, хотя на самом деле невинной не была, сколько себя помнила. Разве что в чисто физическом плане, если называть невинностью состояние virgo intacta[6].
Нелли помнила это как сейчас. Огромная квартира в Старом Таллине. Двухуровневая: большая гостиная с камином – прохладная, полутемная – расположена ниже остальных помещений, отделена от них невысокой ступенькой. Там, в гостиной, все и случилось. Нелли с самого начала решила, что не станет путаться с мальчишками – неуклюжими, неловкими, неумелыми. Сдались они ей! Нет, ее сделает женщиной опытный мужчина.
Она соблазнила одного из материных любовников. Мать актриса, материала хоть отбавляй. Развести этого типа на секс оказалось до ужаса легко. И все получилось великолепно. Нелли уже и имени его не помнила, зато помнила, как все было. Он долго целовал ее, ласкал, готовил, подводил к самому заветному, и она испытала все, что положено, а в решающий момент, не теряя хладнокровия, ловко выскользнула из-под него, и они испортили ковровый диван в гостиной. Родителям Нелли сказала, что нечаянно пролила стакан молока, и ей поверили. А может, сделали вид, она не вникала.
В общем, все вышло отлично. Правда, этот старый козел потом разнюнился, что-то понес про любовь, но Нелли живо его осадила, объяснила доходчиво и кратко, в чем его роль заключалась, а он назвал ее «набоковской Лилит». Она так и не удосужилась узнать, кто это такая, хотя звучало красиво.
Через два года отца-генерала перевели из Таллина в Москву, и семья переехала с ним. Нелли радовалась, что едет в столицу, но жить в Москве оказалось куда тяжелее, чем в провинции. В Таллине отец был большим начальником, его жена-актриса играла ведущие роли в местном русском театре, а в столице начальников было много и покрупнее его. Пожив в Москве всего ничего, он начал попивать и через пару лет умер от сердечного приступа, вызванного очередной выходкой дочери.
А чего? Нечего было с дачи возвращаться не вовремя. Да, у нее была тусовка! Она уже студентка, имеет она право? Да, на тусовке они план курили, – подумаешь, большое дело! – а кто-то из мажористых московских мальчиков еще и кокс притаранил, они нюхнули для бодрости и устроили легкую групповуху. Ничего особенного. И было это, между прочим, не в первый раз. Для отца, правда, оказалось, что в последний, но… смотри начало: нехрена с дачи возвращаться не вовремя. Нелли не ощущала за собой никакой вины.
Мать смотрела на нее с ужасом и что-то лепетала бессвязное, Нелли уловила в основном: «Как мы теперь жить будем?» Сама Нелли была бесстрашно уверена, что «что-нибудь придумается». Досадно, конечно, что после смерти отца-генерала их с матерью выселили из квартиры в высотке на площади Восстания, но эту проблему она решила. Ну, пусть не сразу и уже без матери, но решила.
Мать после смерти генерала Кузякина начала сильно болеть: рак поджелудочной железы. Хуже не бывает. Пожелтела вся, скукожилась, Нелли боялась к ней прикасаться, даже жить в одной квартире. К счастью, к сорока восьми годам мать совсем свернулась, как сухой лист. Хоронили за казенный счет.
Актеры у нас негласно делятся на больших (самое почетное звание), прекрасных, хороших, блистательных и известных. Кроме них – разве что начинающие. Гениальными и великими называют только после смерти, так что это неинтересно. Нелли старалась о смерти не думать.
К тому времени, как умерла мать, сама она была начинающей, подающей надежды, и очень скоро выбилась в блистательные. А вот мать дальше известной не пошла. Так и писали в некрологах: умерла известная актриса Алевтина Кузякина. После смерти ее все сразу забыли. Первой забыла дочь.
У самой Нелли к тому времени все стало складываться интересно и успешно, она окончила ВГИК, но еще студенткой начала сниматься и вышла замуж за однокурсника, сменив плебейскую фамилию Кузякина на шикарную – Полонская. Тогда же и имя заодно поменяла. Ее «идёйный», как говорила сама Нелли, папаша, дал ей имя Нинель. Если отбросить мягкий знак и прочесть задом наперед, получится «Ленин». Недолго думая, Нинель переделала себя в «Нелли». Нелли Полонская! Звучит роскошно.
